ГЛАВА ШЕСТАЯ
«НАСТОЯЩИЙ ПРАЗДНИК»
***
Пол в доме был устлан дорогими персидскими коврами, повсюду сверкали и переливались массивные золотые украшения. Даже подсвечники в доме Растаман украсил сапфирами.
– Княгиня! – ахнула служанка, когда во двор Растамана въехала карета.
Бедная девушка застыла на месте, не зная, к добру ли этот визит, да мешкать было нельзя: не простит княгиня даже минуты ожидания!
– Княгиня, – только и выдохнула она, влетев в покои к госпоже.
– Что княгиня?
Алия потянулась, зевнула – вставать с кровати ей совершенно не хотелось.
– Княгиня к вам приехала, – выпалила служанка.
Глаза Алии были как щелочки, но от такого известия округлились, большими стали – сама Княгиня? К ней?
Никогда она сюда не заезжала!
– Встречай ее, – махнула она маленькой ручкой.
Быстро встала, оделась, чтобы не померкла ее восточная красота рядом с княгининой, нарядилась в лучшее, да в уши настоящие адаманты продела…
– Не к добру, или…
Как узнаешь?
Сколько мыслей пролетело в голове, подобно ветру: и ни одна из них не могла стать окончательным ответом!
Последнее время Растаман ходил мрачнее тучи, разговаривать с ним было хуже, чем с камнем, словно согнулся он, постарел, и в глазах тоска поселилась… В городе ходили слухи, что пробежала между ним и Арианом черная кошка. Ни для кого не секрет, каково влияние Ариана, может, и теперешний визит сулит им беду?
– Никогда ведь не заходила к нам, вроде бы мы ей не компания, – задумчиво пробормотала Алия, припудривая щеки. – Ниже холопов нас считала раньше, а теперь почтила визитом? Нет, не к добру это!
Но делать нечего – раз пришла беда, да еще и вошла в ворота, надо выйти ей навстречу…
Алия быстро сбежала по ступенькам, маленькая, воздушная, пусть знает княгиня, что не она одна красива, как распустившаяся роза! Может быть, нет у Растамановой жены таких алых губ, и черных, как смоль, бровей? Или ресницы у нее не лежат на щеках, когда она засыпает? А уж про наряды и говорить не стоит! Ничем не хуже княжеских, если не лучше!
Так и вошла в гостиную, носик кверху. И даже когда склонилась перед Великой в низком поклоне, сделала это с такой грацией и достоинством, что Ариан усмехнулся, а княгиня едва заметно нахмурилась: не уклонилась от ее взора гордость восточной красавицы!
– Чем обязаны счастьем видеть вас, Великая? – проговорила Алия, склонившись в поцелуе. Ох, с радостью бы сплюнула она, так противно было руку целовать!
– Дома ли твоя дочь? – поинтересовалась Елена.
Не дождешься от меня задушевных разговоров, не снизойду, сказал Алие взгляд Елены. Место твое у моих ног, а от твоих взглядов горячих я не расплавлюсь…
– Дома, Великая…
Недоумение не смог скрыть взор: зачем Елене понадобилась Калиника?
– Позови ее, – приказала Княгиня. – Дело у меня к ней… Скажи ей, Княгиня сватать ее пришла.
Служанка, уже метнувшаяся по приказу Алии за Калиникой, остановилась на пороге, замерла в недоумении. Оглянулась на госпожу – у той в глазах тоже страх промелькнул, словно птица.
– Сватать? – переспросила Алия.
Кровь отлила от щек, белее белого стояла она, опустив руки, смотря в темные княжеские глаза.
– Да, – кивнула Княгиня, обнажая в улыбке жемчужные зубки. – Или ты против? Неужто думаешь, Княгиня для твоей дочери плохого жениха подберет?
– Да ведь мала еще Калинушка, – попробовала возразить Алия, но осеклась: как предвестье гнева, сдвинулись соболиные брови на переносице!
– Мала? – зловеще переспросила княгиня.
– Иди за Калиникой, – устало приказала Алия служанке. – Может быть, Великая вначале с ней самой посоветуется? Да и не мне судьбу ее решать: как она захочет, да Растаман прикажет…
– Что же, Алия, получается? Я у тебя после них иду?
Голос Княгини был тих и вкрадчив, но не обмануть Алию притворной лаской, забилось тревожно ее сердце!
– Нет, княгиня, нет! – воскликнула она горячо. – Знаю я, только о счастье нашем ты думаешь днем и ночью! Прости меня, княгиня, я растерялась от радости великой! Только скажи, кто жених?
– А вот придет твоя дочь, узнаешь, – улыбнулась Елена, сменив гнев на милость.
«Глупы люди, – подумала она, рассматривая с любопытством Растамановы хоромы. – От счастья своего нос воротят… неужто Андрей считает, что в его хибаре мальчишке лучше жить, чем в этих светлых покоях? Какой толк в гордой нищете?»
– Звали?
Звонкий девичий голосок оторвал ее от размышлений.
Калиника стояла на пороге, с удивлением и страхом глядя на высокую гостью.
– Подойди ко мне, дитя мое, не бойся…
Ласково поманила ее к себе Елена, и голос звучал, как елей и патока.
Девочка подошла, опустилась перед владычицей на колени.
– Скажи, милая, нравится тебе Хелин?
Калиника вздрогнула, опасливо оглянулась на мать. Алия стояла, прислонившись к стене, только румянец во всю щеку выдавал ее волнение.
– Да, нравится, – прошептала Калиника, зардевшись. – Только я ему не нравлюсь…
– Это ничего, – рассмеялась тихо Елена. – Знаешь, как говорится? Стерпится – слюбится… Мужчины иногда бывают глупы, бегают от собственного счастья…
И вздохнула, глаза печалью затуманились, словно вспомнила о своем.
Но тут же прогнала печаль, вернулась и, взяв девочку за подбородок, проговорила:
– Завтра мой день рожденья… Я хочу, чтобы вы сделали мне подарок. Давно в городе не было праздников, пусть завтра случится!
– Ваш день рожденья и так для всех торжество великое, – льстиво проговорила девочка.
– Нет, я хочу, чтобы и у вас с Хелином тоже был праздник! Поэтому завтра я хочу объявить вас женихом и невестой!
Побелела, как полотно, Алия. А Калиника вспыхнула, улыбнулась против воли и поцеловала Еленину руку.
– Что же ты не спросишь меня, согласен ли он? – спросила удивленно Елена. Или наврал ей Андрей?
Девочка уверена, что Хелин рад будет стать ей мужем?
– Ваша воля для всех закон, – склонила головку в поклоне девочка. – И для него не исключение…
Встала легко с колен, и такая молния полыхнула из ее глаз, что даже Елену обдало ее жаром – невольно отшатнулась она, и тревожно забилось сердце.
«А если я недооцениваю эту маленькую обезьянку», – подумала она.
Если угроза ей не от Андрея, не от мифической княжны, а вот от этой черноволосой девочки?!
Как бы то ни было, дело сделано! Княжеское слово назад не берут…
Княгиня поднялась, кивнула величественно и вышла. Молчаливо шел за ней Ариан – ссориться с Растаманом ему не хотелось. Итак последнее время их отношения близки к разрыву, как бы не рассердился он из-за этой княжеской глупости!
Но он знал, что возражения все вызовут гнев Княгини, и даже ему не хотелось быть его причиной.
Слишком жестокой становилась княгиня в гневе!
Ариан шел за ней молча и все думал, каковы будут последствия необдуманного поступка Княгини. Впрочем, скоро он успокоился, и улыбка коснулась его тонких губ.
Прежде всего Ариан искал выгоду для себя, а тут она несомненно была! Конечно, был и риск, но Ариан привык рисковать.
– Вся жизнь рядом с Великой – риск, – усмехнулся он.
– Ты что-то сказал? – обернулась немедленно Елена.
– Нет, Великая, – торопливо отказался Ариан. – Тебе послышалось…
– То-то же… – проговорила она.
Настроение у нее было пасмурным, как небо над Городом, словно сейчас княгиня ступила окончательно в черную тень и возвращаться ей не хотелось.
«В конце концов, моя воля для них священна», – подумала она снова, разглядывая в окно пустынные улочки.
Ах, какими унылыми они ей сейчас казались! Не могла больше Елена жить в такой серости беспросветной!
– Завтра же… Нет, сегодня к вечеру! Вели, Ариан, расцветить все улицы Города огнями и фейерверками, – распорядилась Елена. – Праздник должен быть настоящим!
***
Хелин в это время и думать не думал о своей судьбе. Да и зачем? Разве не Бог судьбой ведает?
У Хелина заботы были поважнее. Он мастерил флейту, как Этан учил его в свое время, чтобы звуки были красоты волшебной. Не выходило пока у Хелина такое чудо, иногда руки опускались. «Может, нет у меня таланта? Этан эти флейты делал даже на продажу, и все с разными голосами у него получались, а у меня – скрип один! Словно осипший ворон каркает!»
– Не выходит ничего, – покачал он головой, в очередной раз ломая неудавшееся творение.
– Да и не выйдет, – подал голос Жрец. – Потому что ты забыл про богов…
– Да в зубах ты навяз со своими богами! – отмахнулся Хелин. – Андрей говорит, Бог один.
– Да что он знает, твой Андрей! Голову только морочит тебе… Какая флейта получится у мальчишки, забывшего веру отцов?
– Вот не знаю, чему мой отец поклонялся, – рассмеялся Хелин. – И не видел я его ни разу!
– А Этан?
– Этан… Он свободе одной служил. Да природе… А что она, природа? Разве не Бог? Андрей говорит, в каждом дереве дуновение Божьего дыхания…
– Предки твои много богов имели, – не унимался Жрец. – Зевес-громовержец, Афродита…
– Не знаю, откуда ты эти имена иностранные взял, – мальчик отломил другую ветку. – Но я эти имена от тебя только и слышал! Вот, кажется, эта свирелька получится! Посмотри – гладкая, как кожа ребенка!
– Пока не испросишь у богов позволения, не выйдет ничего, – хитренько улыбнулся Жрец. – Хоть раз бы попытался!
– Много чести твоим богам, – рассмеялся Хелин. – Без них обойдусь…
Жрец помрачнел, насупился, в глазах его мелькнул страх.
– Поостерегись так говорить, – пробормотал он. – Накличешь беду на всех нас!
– Да что ты вечно каркаешь, как ворона! «Накличешь беду, накличешь беду»! Даже тени боишься своей – и что за жизнь? – не выдержал Хелин. – Андрей говорит, надо жизни в глаза смотреть да на Бога уповать, тогда никакая беда не страшна! А тебя послушать, так нет лучше жизни, чем забиться под кровать да носа оттуда не высовывать!
Сказал резкие слова и тут же о них пожалел. Зря он так… Старик ведь к нему привязан. Жалко ему стало Жреца: тот сидел, сжавшись в уголке, и плечи опустил.
– Не сердись, – подошел к нему Хелин и ласково обнял за худые плечи. – Люблю я тебя, вот только богов твоих…
– Не договаривай! – в страхе закричал старик. – И так душа за тебя болит… Прогневаешь – никакая жертва тебя не спасет!
– Вот и говорю – злые они, – снова проснулся в Хелине озорной мальчишка. – Жертвы им все какие-то подавай… Слова не скажи поперек. Прямо как наша Княгиня!
Ничего не ответил Жрец. «Ах, Хелин, мальчик ясный, как же ты дерзок, – думал он. – Как бы не причинила тебе зла твоя смелость!»
– Скорее бы Андрей пришел, – проговорил он вместо этого. – Что-то задерживается он…
– Придет, куда денется? – проговорил Хелин и бросил взгляд в сторону дороги, откуда должен был появиться Андрей.
Пуста она была. Только ветер, налетевший невесть откуда, гонял по дороге снег, да завывал при этом, как голодный волк.
– Задержался, – вздохнул Хелин. – Может, в храм заброшенный отправился?
– Допрыгается он со своим храмом, – проворчал Жрец. – Вот мы – спрятали нашу веру и живем… А он так не хочет! Знает же, не по нраву разбойникам его Бог, так нет же, как назло, только и говорит про Него, да про княжну свою пропавшую! А ее уж и на свете нет! Мыслимое ли дело, чтобы маленькая девчонка в лесу выжила?
– Может, ты и прав, да при Андрее этого не говори, – попросил Хелин. – Он ведь только надеждой живет… Не лишай его надежды!
Жрец нахмурился: чувство ревности сильно сдавило грудь, так много заботы об Андрее было в голосе Хелина. «А меня? – застенал, заметался голос этой ревности. – Как бы меня он так любил… Но кому нужен старый Жрец?»
И в то же время не мог он расстроить Хелина – привязанность к нему только и держала старика в городе.
– Не стану об этом говорить, – успокоил он Хелина. – Каждому своя сказка, Андрею твоему – о княжне… Пусть с ней живет.
***
Алия боялась мужа. Как ему сказать о княгининой прихоти? А не скажешь – еще будет хуже. Скажет, что утаить хотела она об этом, да и княгинин гнев обрушится на ее голову!
Потому сидела она тихо, словно мышка, пока Растаман трапезничал. Даже от него не укрылось, что Алия сама не своя…
– Что это с тобой? – спросил он, нахмурившись.
Вернувшись с промысла, он принес жене изумрудную диадему. «Словно княгиня, – прицокнул языком, когда Алия одела ее на свои черные волосы. – Может быть, подарком не довольна?»
– Княгиня в гости приезжала, – нехотя молвила Алия, и снова осеклась, в страхе метнула взгляд на мужа.
– Княгиня? – удивился Растаман. Но тут же прогнал все подозрения: может быть, дошло наконец-то до высокомерной Елены, кому она обязана своим благоденствием! Может быть, поумнела, начала уважать Растамана…
– Да, – кивнула Алия.
– По делу или в гости?
– По делу, – пролепетала Алия.
Растаман вскинул брови.
– Хочет Калинику замуж отдать…
– Калинику? – переспросил Растаман. Не ослышался ли он? С чего вдруг в голову Княгини пришла мысль судьбу его дочери устроить?
– И за кого же она порешила отдать нашу Калинику?
Алия набрала в легкие побольше воздуха, собрала все свое мужество в кулачок и выдохнула едва слышно:
– За найденыша…
Растаман побледнел, как полотно. Только глаза сверкнули недобрым огнем.
– За этого пса безродного? – тихо и угрожающе прошипел он.
– Так Княгиня хочет, – попыталась защититься от его гнева Алия.
С губ Растамана чуть не слетело «не бывать этому!», но опомнился, взял себя в руки…
– За найденыша… – прошептал он, сжав клинок побелевшими от ярости пальцами. – Чего удумала…
– Я пыталась сказать ей, что мала еще Калинушка, да она и слышать ничего не хочет, – проговорила Алия.
– Да что же, когда старше станет, отдашь ее за голь эту перекатную? – вскинулся атаман. – Для этого пащенка я ночами глаз не смыкаю, будущее для своей дочки создаю? Или ты думаешь, золото все это мне даром достается?
Ярость, начавшая бушевать в груди Растамана, уже нельзя было успокоить. Не мог он сорвать обиду на Княгине, только жена была под рукой…
Словно почувствовав опасность, Алия вскочила, метнулась в угол, закрыла лицо рукой.
– Не бей меня, – попросила она. – Нет в этом моей вины! Не могу я говорить против княгини!
Как ни сладок был Растаману страх в глазах жертвы, он опустил руку, занесенную для удара.
– Пойду к Княгине сам, – сказал он. – Пусть отставит глупости с женитьбой…
– Пойдешь? – услышал он девичий голосок с порога.
Обернувшись, Растаман встретился взглядом с Калиникой.
Она смотрела на него, сузив глаза.
– Неужели пойдешь? – прошептала она, и столько яда было в ее голосе, что и змея бы позавидовала такому обилию!
– А что, не пустишь? – набычился Растаман.
– Иди, коли хватит смелости против Княгининой воли возразить, – передернула девочка плечом. – Только я не хочу в изгоях оказаться из-за твоей гордости да глупости… Сам же учил меня – воля Княгини священна. Даже если потребует она, чтобы мы заживо в аду горели, и тогда не задумываясь, должны мы броситься в пламя! Что же теперь? Из-за глупости все рушить, что ты выстроил? Разгневается Княгиня, выгонит нас прочь, а то и хуже, сгноит в подземельях! Нет, отец, никогда я не допущу этого!
С удивлением посмотрел на дочь Растаман. Сам не ведая, мудрую дочь вырастил! Смысл в ее речах был, Растаман не мог возразить ни слова… Вот только как бы в жертву она себя приносила, ягненок несчастный, и сердце Растамана защемило от печали.
– Поди сюда, золотце мое, – прошептал он.
Подошла Калиника, припала к отцовской груди.
– Ах, птичка моя, да как же так…
«Не простит Княгине этого Растаман, – думал он. – Никогда… Заплатит мне за твои слезы жестокосердная властительница! Знай же, Княгиня, с этого момента песок в часах твоей жизни почти истончился, совсем слабой струйкой вниз сбегает, да и того, что осталось, хватит, чтобы наполнить твои дни смутной тоской да горем!»
Причитания отца Калиника слушала молча. Никто не видел ее лица, скрытого на мощной отцовской груди.
Тяжело вздохнула Алия. Всплакнула в уголке служанка.
А на Калиникиных губах сияла улыбка. «Всего добьюсь с княгининой помощью да с хитростью, – думала она, предвкушая завтрашний праздник. – А там недалек путь и до престола княжеского…»
***
Темно было в разрушенном храме, пусто… Снег да ветер властвовали здесь, отчего казалось, что одиночество беспросветно – раз нет Господа в Его храме, где найдешь?
Андрей уже давно стоял на коленях, склонив голову, точно вел неслышную беседу.
– Да будет на все воля Твоя, – прошептал он наконец, поднимаясь с колен, перекрестился, положил земной поклон туда, где еще недавно возвышалась колокольня, а теперь гулкая пустота отвечала ветру.
Покинув храм, Андрей остановился: отчего же снова показалось ему, что пока он там был, чье-то сердце радовалось, а ушел отсюда – снова запечалился храм, как живой!
Как матушка…
Словно тут она и обреталась, невидимая, как ангел, ощутимо было лишь дыхание ее, теплое, нежное, как в детстве…
– Нет, Господи, только в Твоей воле судьбы устраивать, – покачал головой Андрей. – Не дам я им мальчика сломать!
– Не дай, – отозвалось эхо в стенах храма.
Вздрогнул Андрей, обернулся. Словно голос был матушкин, или показалось?
Он вернулся.
Только ветер раскачивал веревку, оставшуюся от колокола.
Да на самом верху сидела трехцветная кошка, как та, которую видел он на руках у княжны.
– Ты? – вымолвил он и попытался дотянуться.
Кошка мурлыкнула, но в руки ему не далась, отпрыгнула подальше и принялась умываться, словно гостей пророчила.
– Да нет, похожа ты просто, – вздохнул Андрей. – Ах, бедняга! Взял бы тебя к себе, но Бог знает, где я буду завтра? Да и тебе в Городе житья не будет! Не любят они зверюшек, мешаете вы им с какими-то духами разговаривать!
Кошка наклонила голову, точно слушала и понимала человеческую речь.
– С Богом не мешаете, а с духами…
Он тяжело вздохнул.
Кошка сочувственно посмотрела на Андрея. Но подходить не стала. Так и сидела на самой вершине полусгнившей лестницы. И как она умудрялась сохранять там равновесие?
– Что же мне с тобой делать? Даже покормить тебя нечем…
Кошка посмотрела на него, мяукнула, спрыгнула вниз и пошла в сторону леса.
Будто что-то она Андрею говорила, а он не понял ничего…
Проводив кошку взглядом, Андрей направился к дому.
Странное дело, но теперь печаль его стала легче, будто переложил он часть забот на чужие плечи.
– Андрей! – услышал он голос Хелина.
Вихрем кинулся к нему мальчик, обнял, прижался щекой к его щеке.
– Как я за тебя волновался, – прошептал Хелин. – Из города такие звуки доносятся, словно там виселицу строят или костер для ведьм складывают! Треск, стук – ужас!
– Может, и виселицу, – вздохнул Андрей, нежно убирая прядь волос со лба Хелина. – Послушай меня, Хелин… Может так случится, что нам придется расстаться вскоре. Если что со мной случится, помни: в лесу есть дом, о котором никто не знает! Там сможешь продержаться некоторое время, если не забыл еще, чему научил тебя твой Этан… Все одно, дружочек мой, с животными иной раз лучше, чем с людьми! Обещай же мне, что уйдешь отсюда!
– А ты? – нахмурился Хелин. – Что за глупости ты говоришь, Андрей! Уйдем вместе!
– Может, и вместе, да всякое может выйти… Обещай!
Стиснул он руку Хелина и смотрел ему прямо в глаза. «Не дал мне Господь своих детей, только ты у меня есть, – думал он. – Матушка за меня жизнь, не раздумывая, отдала бы, так и я не стану хуже!»
– Да…
Только начал Хелин говорить да осекся. Глаза округлились от удивления, и только и смог он выдохнуть:
– Княгиня?!
Андрей вздрогнул, обернулся.
И в самом деле к дому подъехала карета Княгини, черная, как тень, и сердце Андрей сжалось от предчувствия беды. Прижал он мальчика к себе крепче и напомнил:
– Помни, Хелин! Ты мне обещал…
Хелин промолчал в ответ.
– Или я тебе не вместо отца? – нахмурил брови Андрей.
Княгиня уже вышла из кареты, все ближе и ближе подходила она к дому Андрея.
– Разве не должен младший выполнить волю старшего? – прошептал уже тише Андрей.
– Должен, – кивнул Хелин. – Если воля справедлива…
– Моя воля, может быть, и не справедлива, да сердце подсказывает, что так будет лучше, – улыбнулся ему ободряюще Андрей.
И, отпустив плечи Хелина, пошел навстречу гостье.
***
Взглянула княгиня в глаза Андрея, и снова укололо ее сердце сомнение: может быть, зря она затеяла все это? Да как отступишь? Сам Андрей просил не унижать девичьего достоинства…
– Здравствуй еще раз, Андрей, – проговорила Елена. – Не передумал?
– Это ты передумать должна была, Великая, – спокойно ответил Андрей, смотря ей прямо в глаза. – А мне думать не о чем… Я сказал уже, что не дам мальчишке жизнь сломать!
– Значит, вот какого ты мнения о моих стараниях, – нахмурилась Елена. – Разве я зла хочу твоему найденышу?
– Может, ты и не хочешь его, только оно на пороге…
– Да как ты смеешь! – проговорила Княгиня. – Меня ты, что ли, злом называешь?
– Не тебя, а твое упрямство да гордыню, – ответил Андрей.
Он казался спокойным, будто бы ничего и не происходило, и не в ее руках сейчас жизнь не только его, но и Хелина.
– Как бы то ни было, я ничего передумывать не намерена, – сквозь зубы проговорила Княгиня. – Вопрос этот уже решен. Невеста согласна…
Андрей усмехнулся и попросил:
– Ну, так спроси и жениха, хочет ли он этого союза… Я думал раньше, что это парень у девушки руки просит, а получается, все наоборот!
– Ошибаешься, Андрей, – рассмеялась Княгиня. – Дети глупы и счастья своего не знают! Но я спрошу…
Она подошла к Хелину и остановилась, глядя ему в глаза. Молния полыхнула из зеленых глаз. «Ах, как красив мальчишка, – отметила она про себя. – На Андрея похож упрямой линией подбородка да этим сиянием в глазах!»
– По сердцу ли тебе Калиника?
– Растаманова? – переспросил Хелин и рассмеялся. – Нет, Княгиня! На дне ее души зла много лежит, зависти, так что будь она даже собою хороша, как Пресвятая Богородица, и тогда бы я отказался! Нет радости там, где много злобы…
– Дитя ты еще, – топнула ножкой Княгиня. – Не можешь понять, что тебе в жизни нужно! Моя воля такова, что быть тебе ее женихом!
– Разве людей не Господь соединяет? – рассердился Хелин. – Воля твоя, Княгиня, а не будет по-твоему! Не телок я, чтобы меня в Растаманов загон тащить против воли!
С трудом сдерживала Княгиня гнев: да как смеет этот щенок безродный против нее слова подбирать?
– Как ты смеешь так говорить со мной? – холодно спросила она. Только в глазах сверкнули холодные льдинки ярости да тут же погасли, послушные воле Княгини.
– А как вы смеете мою судьбу по-своему кроить? – вскинул голову мальчик. – Видеть не могу вашу Калинику…
– Придется тебе ее видеть, если я так хочу!
Скрестились их взгляды, точно мечи в бою.
– Сами на нее и смотрите, – отрезал Хелин. – А знаете, почему она вам нравится? Потому что вы с ней, как две стороны одной монеты! Она – ваше отражение, только еще…
И осекся, сам устрашившись смелых речей.
– Договаривай же… – прошипела Елена, как змея.
– Только еще гаже, – тряхнул упрямо головой Хелин.
Даже Андрей нахмурился, а Жрец, причитая, в угол отполз – подальше от греха!
– Ох, беда, беда, – бормотал он.
– Не пойдешь сам? – спросила Елена насмешливо.
– Не пойду, – ответил Хелин.
– А ты что скажешь? – обратилась она к Андрею.
– Я уже все тебе сказал, – проговорил он. – Рано еще Хелину думать о невестах… Придет срок – вернемся к нашему разговору. А сейчас, раз не хочется ему – не стану неволить паренька! Ему жить – ему и выбирать…
– Хорошо же, – кивнула Елена. – Не хотите по-хорошему – будет вам плохое! Надо будет – в кандалах жениха притащу, а праздник завтра состоится!
– Елена! – попытался остановить ее Андрей.
Она не остановилась, только сбавила немного шаг.
Он догнал ее и теперь шел рядом с ней.
– Не губи его, – попросил он. – Ради меня – не губи!
Не ответила она ничего. Только губы плотнее сжала.
– Елена, ради собственной любви…
– Замолчи! – воскликнула она.
Остановилась, обернулась к нему – в глазах сверкнули алмазами злые слезы.
– О любви говоришь… Какая же она, твоя любовь? Горше полыни… Да и нет пути назад – не могу я, Андрей, княжеское слово назад забрать! Сам говорил – девочку обманывать нельзя! Раз уж мне не судьба познать счастье, пусть хоть она своего добьется!
И, точно птичка, вспорхнула в карету, только облачко пыли осталось на дороге после Елениного приказания – «трогай!» Да горький осадок в душе: ах, чего-то не сделал Андрей, не смог через себя преступить, и должен будет сполна за это заплатить!
– Мой грех – моя и плата, – проговорил он задумчиво. – А мальчик не при чем!
***
Княгиня сидела, нахмурившись. В такт ее мрачным мыслям постукивали в городе молотки – город готовился к празднику.
Вот только стук их казался заунывным, печальным. Совсем не праздничным…
Княгиня была рассержена, и в то же время она чувствовала, что только что произошло что-то непоправимое, произошло по ее вине, а вот признаться себе в этом не могла!
– Ты не рассказала, Княгиня, как прошел твой визит, – напомнил о своем присутствии Ариан.
– Ах, это… Все прекрасно! – ответила Елена, выдавив на лице жалкое подобие улыбки.
– Неужели Хелин согласен? – изумленно выдохнул Ариан. Он не ожидал от мальчишки такой покорности!
– Мал он еще, чтобы счастье понимать, – отмахнулась Елена. – Пока глуп, и кто о его будущем лучше, чем княгиня, может позаботиться? Так что завтра с самого утра глашатаям объявить о помолвке…
– Они уйдут, – сказал Ариан.
«Ах, кабы ушли! Насколько легче стало бы ему дышать!»
– Не посмеют, – отрезала Елена.
– Посмеют, княгиня, и ты знаешь это не хуже меня, – усмехнулся Ариан. – Не согласятся они поступиться своей свободой!
Елена задумалась, наморщила гладкий лоб. А ведь он прав… Попытаются убежать, предпочтут голодную, лютую смерть на свободе счастью в оковах!
– Вели на границах Города «псам» охрану держать, – распорядилась она. – Чтобы никто из Города живым сегодня ночью не вышел!
***
Ветер к ночи становился все крепче, все злее.
Метался он, раскачивал деревья так, что они клонились к земле, завывал, как стая шакалов…
– Собирайтесь, пора, – бросил Андрей. – Нет другого выхода у нас. Ночь скроет нас от злых глаз, а в лесу, даст Бог, продержимся некоторое время…
– В своем ты уме, что нас на вьюгу выбрасываешь, как на смерть? – взвыл Жрец. Совсем ему не хотелось уходить из теплого дома!
– Запомни, Жрец, лучше гибель, чем позволить крысам погубить Хелина! – взорвался гневом Андрей.
– Вот уж гибель нашел, – пробормотал себе под нос Жрец. – Не красавица, конечно, Калиника, да ее красоту во сто крат жемчуга да сапфиры перевесят! Был ли день, когда Растамановой семье голодно было?
– Замолчи, – нахмурился Андрей.
Жрец повиновался, начал складывать свой нехитрый скарб в узелок… Ах, быть бы Хелину вельможей при княжеском дворе, и он, Жрец, рядом с ним бы возвысился! Вернул бы Перуна да Стрибога на землю эту охладевшую…
Хелин собирался молча, чувствуя себя виноватым: по его милости нарушен покой этого дома! По его милости вынуждены они отправляться в черную ночь неизвестности…
– Может, и правда? – поднял он к Андрею глаза. – Стерпится… Что такое жена? Вынесу, а у вас из-за меня хоть неприятностей не будет…
– Как ты можешь глупости такие говорить? – тихо спросил Андрей. – Не жена – сама Любовь! За любовь люди жизнь отдают… Настанет час – встретишь ты ту, что всех на свете тебе краше покажется! Захочешь к ней руки протянуть, а они, руки твои, в оковах Калиникиных?! Не только тебе выйдет наказание, но и ей, ни в чем не повинной!
– Говорят, нет любви на свете, – возразил Хелин.
– Это глупые говорят, убогие, – отмахнулся Андрей. – Они сами, знать, себя предали, вот и не заходит она к ним, боится, что и ее предадут!
Он открыл дверь, впуская в дом ветер и снег.
– Там ветер холодный, – поежился Жрец.
– Ветер, старик, даже когда холодный – свободен, – усмехнулся Андрей. – Вот и мы скоро станем свободными, как он!
Они шли, таясь, прячась в тени, как воры.
Каждому из них казалось, что следит за ними непрестанно взгляд жестокосердной Княгини.
– Кажется, все, – облегченно вздохнул Андрей, когда они подошли к мертвому по