В Александрии

По завершении курса Нектарий вернулся в Александрию. Там расположение и поддержка патриарха обеспечили ему быстрое и беспреткновенное восхождение по ступеням церковной иерархической лестницы. Одна высокая официальная должность сменяла другую. Но были и теневые стороны: стремительная карьера “новичка” вскоре стала вызывать сильнейшее неудовольствие у лиц, составляющих двор патриарха...

23 марта 1886 года явилось великим днем в жизни Нектария: возложением рук патриарха Александрийского Софрония он стал священником в соборе св. Саввы. Со страхом и трепетом 40-летний муж принял священство — это ответственное, самыми ангелами почитаемое служение, недостойным которого считал себя даже такой великий святой, как преподобный Симеон Новый Богослов. Этот подвижник с удивительной силой писал о том, что “священник должен быть чист телом и, особенно, душой, никогда не участвовать в грехе. Быть смиренным внешне и сокрушенным внутренне. При совершении таинств он должен видеть Бога духом, а своими телесными очами — приносимые дары. Должен ощущать, постигать Христа в своем сердце, в котором Тот невыразимо присутствует, дабы суметь смело и просто беседовать с Богом Отцом, как с Другом, неосужденно говоря Ему — “Отче наш...”

23 августа того же года Нектарий был возведен в сан архимандрита и последовательно назначался проповедником и духовником, работал в Патриаршем Секретариате, затем был направлен патриаршим представителем в Каир. Он выполнял все эти обязанности с усердием и самоотдачей, как верный труженик, достойный всяческих похвал. Он украсил каирский Свято-Никольский храм, сам руководил работой реставраторов и художников, покрывая при этом большую часть расходов за счет собственных средств.

Позднее архиепископ — чудотворец Мирликийский отблагодарил его за усердие. И вот каким образом. В 1907 году святитель Нектарий находился в Афинах. Там ему приснился сон, о котором он сообщил в письме к своим эгинским инокиням: “...Я стоял, — пишет он, — у раки с мощами святителя Николая. Я смотрел на него, он казался спящим. Но спустя некоторое время Святитель зашевелился, потом открыл глаза, сел и протянул ко мне руки. Я почтительно склонился, чтобы приложиться к нему, а он, заключив меня в объятия, трижды поцеловал в уста. Я тоже поцеловал его”. После этого святитель Николай сказал мне: “Я вознесу тебя очень высоко, но я попрошу тебя соорудить мне серебряный трон”. Произнеся такие слова, он лег и снова уснул. А я проснулся. Пробудившись, я тотчас же вспомнил, что за несколько дней перед тем я уже видел этот сон, но забыл о нем. Первый раз он поднялся, чтобы поцеловать меня, но при этом не сказал ни слова. Лишь во второй раз он и поцеловал меня, и высказал свою просьбу. Вот, что я видел и что описываю вам как сон, который, впрочем, произвел на меня впечатление из-за своей таинственности, а также — обещаний и просьбы Мирликийского Святителя. Посмотрим, станет ли сон реальностью, однако сегодня он представляется мне вещим и я думаю, что понимаю его сокровенный смысл. Будем послушными и нетребовательными, дабы Бог мог направлять нас в делании добра. Каирская церковь, которую я отреставрировал и украсил, освящена в честь святителя Николая.

В символике целования существует скрытый смысл, означающий передачу дара, благодати. У Никиты Стифата, ученика св. Симеона Нового Богослова, мы встречаем подобный рассказ. Однажды ночью ему приснился дивный сон, будто кто-то сказал ему: “Брат мой, твой духовный отец просит тебя, чтобы ты пошел со мной к нему”. Никита повиновался и отправился с ним с большой радостью, ибо с момента смерти своего учителя, он ни разу не удостаивался видеть его. Они подошли к царскому дворцу, спутник его открыл дверь и пригласил войти. Оказавшись внутри, Никита увидел преподобного Симеона, сидящего, подобно царю, на некоем возвышенном ложе. Лицо его сияло, он улыбался и смотрел на своего ученика. Рукой он сделал знак, чтобы тот подошел к нему поближе. Никита тотчас же подбежал к нему и склонился перед ним. Заключив ученика в объятия, преподобный поцеловал его в уста и нежным голосом сказал: “Ты успокоил меня, возлюбленное дитя мое”. Взяв своей правой рукой его руку, он положил ее на свое бедро. В левой руке преподобный держал пергамент. Он спросил: “Почему ты забыл об апостоле, который говорит — передай эти вещи верным людям, способным учить им других?” После этого Никита тотчас проснулся. Он испытывал такую радость, что хотел выйти из своего тела, чтобы обнаженной душой отправиться туда, где находился его великий учитель. Рассказав об этом сне одному рассудительному человеку, Никита получил разъяснение слов своего наставника: слова “Ты успокоил меня, возлюбленное дитя мое” означают, что святые с радостью принимают посвящаемые им гимны и похвалы, как пишет об этом св. Дионисий Ареопагит в своей книге “О тайне мертвых”. Целованием он показал близость и благословение святых к тем, кто достойно восхваляет их и благодать, которую они (восхваляющие) за это получают. Возложение правой руки на бедро означало клятву, которую преподобный Симеон требовал от ученика подобно тому Аврааму, который призвал раба и домоправителя своего, сказал ему: “положи руку твою под стегно мое и клянись мне Господом, Богом неба и Богом земли...” (Быт. 24, 2–3). Пергамент же — труды преподобного Симеона, которые были написаны им под водительством Духа Святого. Он просил Никиту Стифата переписать их и передать другим верующим людям...

Епископство

Вернемся, однако, в Каир. Здесь, в недавно отреставрированной и украшенной Нектарием Свято-Никольской церкви, патриарх и папа Александрийский Софроний совместно с архиепископами Синайским и Корфуским посвящают во епископа Пентапольского архимандрита Нектария. Происходит это 15 января 1889 года. Знаменитая митрополичья кафедра Пентапольская уже не существует в наше время. Речь идет о Киренаике, которая вместе с Ливией составляла Александрийский Патриархат. Епископы Египетский, Ливийский и Пентапольский считали первым среди них, в соответствии с рангом и канонами Второго Вселенского Собора, епископа Александрийского.

Нередко бывает, что даже смиренные люди при изменении своего положения и достатка становятся высокомерными и чванливыми по отношению к вчерашним друзьям и к своему окружению. Власть порой может вскружить голову. Почести оказываются нелегким испытанием, и смирение, когда оно недостаточно основательно и подлинно, легко уступает место тщеславию и гордыне.

В Послании к Евреям Апостол Павел говорит, что никто и никогда не должен относить подобную честь на свой счет, считая лишь, что он призван к этому Богом. Преподобный Никодим Святогорец в “Наставлении об укрощении чувств” пишет своему двоюродному брату епископу Иерофею, что в былые времена никто не мог стать епископом по своему желанию. Епископ должен быть избран либо Самим Богом, Который являет Свое избрание через Духа Святого, либо народом. Преподобный советует выбирать епископов из среды монахов, потому что прежде чем очищать других, следует очистить самого себя и, прежде чем просвещать других, самому просветиться, равно как и совершенствовать самого себя, а затем уже призывать к совершенству других... Епископ должен исполняться благодатью Духа Святого. По словам св. Дионисия Ареопагита, епископ должен быть исполнен благодатью обожения, чтобы стать таким, каким его призывает быть Апостол Павел: епископ должен быть непорочен (1 Тим. 3, 2).

Нектарий удовлетворял всем этим требованиям. Его указал перст Божий. Он был избран из числа нескольких кандидатов именно за свое непорочное и добродетельное житие.

Епископское достоинство никак не изменило образа его жизни и поведения. Вот что он говорил вскоре после своей хиротонии: “Господи, почему Ты возвел меня в столь высокое достоинство? Я просил Тебя соделать меня всего лишь богословом, а не митрополитом. С малых лет я молил Тебя удостоиться стать простым тружеником на ниве Твоего божественного слова, а Ты испытываешь меня теперь в таких вещах. Господи, я смиряюсь перед волей Твоей и молю Тебя: взрасти во мне смирение и семя иных добродетелей так, как только Ты это знаешь. Удостой меня прожить всю мою земную жизнь согласно словам блаженного Апостола Павла, сказавшего: уже не я живу, но живет во мне Христос” (Гал. 2, 20).

И вот что еще он писал одному монаху в ответ на поздравительное письмо: “...Ваше смирение внушает вам чувство неравенства между собой и мною из-за моего епископского сана. Этот сан поистине велик, но в самом себе и для самого себя. Он возвеличивает носящего его в силу своей объективной ценности, но он ни в чем не меняет взаимоотношений между облеченным в это достоинство и его братьями, братьями во Христе. Эти взаимоотношения всегда остаются теми же самыми. Вот почему нет никакого неравенства между нами. Кроме того, носящий епископский сан должен служить примером Смирения. Если епископ призван быть первым, то именно в смирении, и если он первый среди смиренных, то, следовательно, он должен быть последним из всех. А если он последний из всех, то в чем же его превосходство? Конечно, сан делает честь тому, кто им обладает, но он никогда не устанавливает различия между ним и его братьями во Христе. Среди братьев во Христе, вне всякой зависимости от сана, отличаются лишь те, кто подражает Христу, ибо они несут в себе образ Прообраза и благодать Духа Святого, украшающую и возносящую к вершинам славы и чести. Только такая честь привносит различия и неравенство. Преуспевший в добродетели выше непреуспевшего, а тот, кто не полностью стал добродетельным, значительно ниже того, кто живет в добродетели. Беззаботный и неусердный человек, будь он даже епископом, значительно ниже того, кто прилежен и предупредителен, даже если он простой монах.

Сан не возвышает своего обладателя, одна лишь добродетель обладает силой возвышения. Она — задаток совершенной славы. Где же превосходство от сана? Где неравенство?..

Ваше возлюбленное преподобие видит некоторое неравенство между собой и мной, но, как мы только что отметили, одна лишь добродетель, а не сан, создает неравенство. Прошу Вас сказать мне, кто может превзойти добродетель — тот, кто проводит жизнь среди удобств и в благополучии, или отшельник, лишенный и самого малого утешения?..

Мы, дорогой мой, мы испытываем ощущение нашего недостоинства и нищеты и не смеем сравнивать себя с последним монахом, ведущим аскетический, святой образ жизни. Уверяю Вас, что ежедневно завидую тем, кто посвятил себя Богу, кто живет, продвигается и существует в Нем. Что может быть поистине почетнее и светлее такой жизни? Это она искусно трудится над воссозданием образа, чтобы сообщить ему его первозданную красоту. Это она ведет к блаженству. Она освящает того, кто обладает ею. Она украшает того, кто владеет ею. Она наставляет в истине. Она заставляет звучать в сердце Божественное Слово. Она уверенно ведет человека к небесам. Она превращает дыхание в непрерывную мелодию. Она соединяет человека с ангелами. Она делает человека подобием Божиим. Она возносит нас к Божеству и делает Его близким. Вот, возлюбленный брат мой, каковы мои убеждения, которые вынуждают меня считать аскета выше епископа, и я исповедую это со всем смирением...”

Стяжать добродетели — вот, в конечном счете, цель христианской жизни, ибо они делают нас подобными Богу. Святитель Нектарий стяжал их во всей полноте. Будучи от всего сердца расположенным к жизни аскетической, Нектарий, тем не менее, предавал себя воле Божией. Он хотел жить и подвизаться в пустынном уединении, но Бог попустил Своему рабу служить и подвергаться испытаниям в пустыне мира... Всецело отдающийся служению своему Небесному Владыке и ближним, Святитель вскоре стал известен всему православному Египту, слава о добродетелях Пентапольского владыки стяжала ему любовь простых верующих людей. Да и сам он был “Нафанаилом с простым и чистым сердцем”, “подлинным израильтянином, в котором нет лукавства”.

“Чистота сердца, правый ум, — писал он впоследствии слепой игумении Эгинского монастыря Ксении, — вот две вещи, которые нам следует любить, которых мы должны испрашивать у Бога и за которые должны бороться. Лишь они ведут нас к совершенству. Сами по себе эти две вещи делают нас образом Божиим. Через них наши сердца соделываются тронами Бога. Через них мы становимся блаженными и получаем задатки и предвкушение будущего”.

Святитель удостоился стать храмом и обиталищем Духа Святого и обладателем благодатных дарований именно благодаря тому, что сумел очистить свое сердце от страстей.