ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, КАНАТ!»

***

Когда они начали прилетать сюда, эти существа, похожие на летучих мышей – вот только головки у них были человеческие, лысые, с маленькими острыми глазками на суженных книзу личиках. Эти глазки Канату не нравились больше всего.

Вроде бы эти «мышки» висели как положено, вниз головой, а глазенки оставались в том же положении, и буравили Каната.

Чего-то эти твари ждали, и Канату от этого ожидания было страшно. Он много перевидал на своем веку, даже оборотней довелось повидать, но оборотни рядом с этими мышами терялись. О, да, представьте себе! Оборотни были детской сказкой по сравнению…

Канат отпрянул.

Мыши тихонько заверещали, переглядываясь. Канату показалось, что они смеются над ним, так злобно, тихо, мерзко!

Он заржал, пытаясь сорваться с привязи, встал на задние копыта, но ничего не вышло! Обычная веревка, которой он был привязан, казалась ему прочней железной цепи.

Мыши подползли ближе, разглядывая Каната с интересом отнюдь не праздным: их забавляли мучения лошади!

И – Канат понял это внезапно, и заржал от ужаса – они ждали!

Эти твари спокойно ждали, когда им отдадут жертву на растерзание, и Канат был этой уготованной им жертвой!

Он снова закричал отчаянно, призывая на помощь хозяйку.

– Канат! – услышал он издалека.

Проклятые твари повернули туда голову.

– Канат! – снова раздался отчаянный зов Анны. – Где ты, милый? Подай голос еще раз, чтобы я поняла, где ты!

Он хотел заржать снова, но, посмотрев на отвратительных тварей, замер.

Твари смотрели на дверь и – облизывались.

Канат представил себе, как они набрасываются на княжну, и крик ужаса, уже готовый вырваться наружу,  замер на половине пути.

Канат снова рванулся с привязи, теперь он собрал все силы, потому что Анну надо было защитить, защитить от этого чертова места!

Веревка треснула.

Твари заверещали, обернулись к нему.

Он снова дернулся, и веревка разорвалась.

Твари начали подползать к Канату.

Он встал на задние копыта, вздымая мощный торс, забил по воздуху копытами, заржал: твари зашипели, забились по углам.

Дверь открылась.

– Канат, – радостно крикнула Анна. – Я нашла тебя, милый мой! Ты жив? С тобой все в порядке?

***

Они плыли перед его глазами, проклятые шары! Те, кто был внутри, улыбались ему, призывно манили – Калиника, Королева, Жрец…

– С тобой все в порядке, мальчик?

Хелин дернулся, пытаясь сбросить руку, лежащую на его плече.

«Ты не человек…»

Эти слова жгли его душу, вытравляя из нее все живое, даже слезы.

– Ты не человек, – мягко засмеялся Князь. – Не всем дана смерть, мальчик. Вот ты – бессмертен…

– Но я должен быть человеком! – закричал Хелин, в отчаянии сжав кулаки. – Я же чувствую как человек! Я потребляю пищу! Я пью воду! Я испытываю страх, ненависть, любовь!

– А кто сказал тебе, что ты не можешь это испытывать? – удивленно приподнял брови Князь. – Ты наслушался бабкиных сказок, что мы лишены чувств? Мы не пьем, не плачем, не смеемся? Скажем так: мы иначе смотрим на жизнь. Мы больше понимаем ее и меньше понимаем людей… Разве ты сможешь понять младенца? У тебя впереди – бессмертие, у них – только несколько шагов от одного края к другому!

– У них есть Бог, – прошептал Хелин.

– Положим, не у всех, – поправил Князь. – Ты же видишь, сколько у меня шаров… Это не полная коллекция, милый мой! Далеко не полная! Я показал тебе только тех, кого ты знаешь!

– Но те шары пусты, – рассмеялся Хелин. – Хочешь, я сам скажу тебе, почему? Некоторые люди не согласились на твои блага! Некоторые рассмеялись тебе в лицо, может быть, предпочитая мученическую смерть или голод, холод, болезни, поэтому шары остались пусты! А у них есть Бог, и они тоже станут бессмертными! Я прав?

Князь молчал, насупив брови.

– Я – прав! – прошептал Хелин. – Ты никогда не сможешь загнать в этот шар Анну, Князь! И Андрея тоже… Не так уж ты всемогущ… Маленькая девочка сильнее тебя!

– Сильнее? – переспросил Князь и тихо рассмеялся.

Хелин обернулся. По спине пробежал холодок.  Предчувствие беды коснулось его.

– Ты сказал, что эта девчонка сильнее меня? – Князь не сводил с него глаз.

– Да, – упрямо кивнул Хелин.

– Знаешь, я никогда не думал, что в тебе появится склонность к самообольщению, – устало вздохнул Князь. – Твоя Княжна не сильнее Носферата, что же говорить обо мне? Или ты думаешь, что я и перед Носфератом слаб?

– Ты сказал, – рассмеялся Хелин.

– Я спросил, – поправил Князь. – И давай оставим человеческие штучки! Меня, видишь ли, утомляет эта способность уходить от прямых ответов, почерпнутая тобой от человеческого сброда!

– Ну, видишь ли, я долгое время провел среди этого… «сброда», – усмехнулся Хелин. – И, как я думаю, что-то во мне все-таки есть от человека…

– Да ничего, – развел руками Князь. – Когда твоя мать пыталась убежать, я не мог ей препятствовать! Я просто лишил ее бессмертия, вот и не стало одной лесной нимфы! Тебя нашел этот цыган, но я сделал так, что тебя вскормила волчица! Так что молоко не было молоком земной женщины… Так что в тебе человеческого? Как ты можешь жить среди тех, кто навсегда будет далек от тебя? Ты будешь испытывать усталость от их глупости! Даже Бог воплотился от земной женщины, потому что иначе и Ему были бы непонятны люди... Для того чтобы полюбить их, надо испытать то, что испытывают они! А ты? Ты это испытывал?

– Я испытывал любовь, – тихо ответил Хелин.

– Любовь? Это не человеческое чувство, – усмехнулся Князь. – Любовь, милый мой, свойственна всем – даже Носферату! Она разная, она такая разная! Некоторые готовы пожертвовать собой, другие напротив – требуют жертвы во имя себя… Кто-то любит, а кто-то хочет быть любимым… Я не говорю о любви. Ее ты испытаешь, и я, увы, уже ничего не могу с этим поделать! Бог тоже иногда хитрит, кстати о Боге… Например, если Он хочет кого-то защитить, Он устраивает эту твою… лю-бовь!

Он презрительно рассмеялся, встал с кресла, прошел по комнате. Остановился перед пустыми стеклянными шарами.

– Княжна умрет, – сказал он. – А ты останешься. Княжна будет стареть, ты не постареешь никогда! О, какую же боль ты станешь испытывать! А ваше дитя? Наполовину – божество, наполовину – человек… Ах, прости, четверть там от дриады… Вот оно, твое будущее, Хелин! И не я виноват в этом! Я хотел бы тебя избавить от него…

– Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать только, что этого хотел не я, – резко обернулся Князь. – Этого хотел ваш Бог!

***

Твари встрепенулись. По неподвижным рядам прошло легкое, почти неуловимое движение.

Анна не заметила их.

Она подошла к Канату, обняла его за шею.

– Милый мой, радость моя, – шептала она, гладя Каната по морде. – Как я за тебя боялась… Почему ты так напряжен? Ах, да, дружок, прости! В таком месте трудно быть другим… Если бы я оставила вас дома, Канат!

Она вздохнула.

Если бы она оставила их дома, был бы жив Виктор. Была бы жива Марго…

– Мы скоро пойдем домой, Канат, – пообещала она. – Вот только найдем ключ от железной двери… Мне кажется, он должен быть там, на месте Истукана… Сейчас прямо и отправимся, поищем его. А потом мы дождемся Хелина и пойдем назад. Если, конечно…

«Хелин захочет идти назад», – закончила она фразу про себя и коротко вздохнула.

– Как ты думаешь, Канат, он захочет?

Канат озирался с испугом. Анне тоже передался его страх, она поежилась, огляделась.

– Вот гадины! – вскрикнула она.

Хорошо, что она успела сюда придти!

Теперь она видела этих тварей. Каждая вылитый Носферат, только с крылышками, да лапки перепончатые, как у летучих мышей… Уменьшенные копии Носферата буравили ее и Каната глазками. Такими же пронзительными, как у Судьи. Как у Ариана. Как у Жреца. Как у болотных королев...

– Вы нарочно тут собрались, чтобы напугать меня? – усмехнулась Анна. – Не смогли запугать по дороге, настигли здесь! Да вот не выйдет… Не боюсь я вас, маленькие уродцы!

«Врать нехорош-ш-шо», – прошелестели голоса.

Целый хор надтреснутых, визгливых голосов.

«Ты нас боиш-ш-шься…»

– Совсем немного вру и совсем немного боюсь, – призналась Анна. – Отшельник сказал, со страхом можно справиться. Есть даже молитва от страха…

И она гордо вскинула головку, и сказала, глядя в потолок, полный мерзких тварей:

– Всемогущий Боже! Час Твоей славы настал: умилосердись надо мною и избавь великого несчастья. На Тебя возлагаю мои надежды. Сама же я беспомощна и ничтожна. Помоги мне, Боже, и избавь меня от страха. Аминь.

Словно луч прорезал темноту: твари отшатнулись, заверещали, попытались спрятаться в тень.

Анна рассмеялась.

– Видите, – сказала она. – Теперь вы меня боитесь, а я вас нет! Только вам труднее – вы молиться не умеете!

Она взяла Каната под уздцы.

– Пойдем, Канатик, не обращай на них внимания! Теперь я с тобой…

Она уловила за спиной движение, оглянулась уже на  выходе – серые тени бесшумно скользнули, сбиваясь в кучу.

– Не старайтесь меня запугать, – строго сказала Анна. – У меня есть дела и совсем нет времени обращать внимания на ваши выкрутасы!

И вышла из загона, ведя за собой Каната.

Твари вылетели за ней следом.

***

Князь стоял, все еще держа в руках стеклянный шар.

– Ваш Бог… – пробормотал он, усмехаясь. – Ты хоть раз задумывался над молитвами? Над теми молитвами, которые читает твоя княжна?

– Да, – кивнул Хелин. – Задумывался… Они, как стихи или песня в ночной тишине. Они красивы и гармоничны…

– А еще?

– После них становишься свободным.

– Сво-бод-ным?

Князь расхохотался.

– А слова о «рабах Божиих»?

– О чем ты? – не поняв, переспросил Хелин.

– «Помилуй, Господи, раб своих», – насмешливо пропел Князь. – Раб. Хорош ли тот, кому нужны рабы? Что он может вызвать, кроме протеста?

– Но ведь…

Хелин запнулся невольно – и в самом деле! Может быть, прав Князь? Рабы… Он закрыл глаза, представляя княжну, бредущую по дороге в лесу, а на руках у нее были оковы…

Раба?

– Он отправил ребенка по темной дороге, – вкрадчиво прошептал Князь. – Отправил на опасную дорогу, Хелин! Как раба… Ему нет никакого дела до вас. Ему же не было дела до вашего волка, до кошки? Вы для Него ничем не отличаетесь от кошки и волка… Такие же рабы…

Хелину от каждого слова Князя было так больно, что он сцепил зубы.

Князь улыбался. Князь был доволен. Князь продолжал:

– Может ли господин серьезно относиться к рабу? И разве не держит он в одной руке пряник, а в другой – хлыст? Почему Он сам не стал освобождать этого вашего светлого Ангела? Да и вообще, откуда вам знать, кого вы выпустите на свободу? Разве рабы знают, какие замыслы в голове у Хозяина? Ах, бедные мои крошки! Да, Хелин, эти шары пусты… По одной простой причине – у Бога есть свои стеклянные шарики, и мы, как два коллекционера, пытаемся перетянуть друг у друга экспонаты для нее… Люди, Хелин, интересны и мне, и Ему только как экспонаты для коллекции…

Он рассмеялся, довольный удачной находкой. Фраза ему понравилась. Он снова повторил:

– Только как экспонаты…

Хелин чувствовал себя раздавленным.

«Что ж, – уныло подумал он. – Может быть, так и лучше. Может быть, хорошо, что он не…»

Он вздохнул.

Не экспонат для чьей-то коллекции!

***

– Погоди, Канат, – остановилась Анна возле большого дерева. – Кажется, Истукан стоял во-он там…

Дерево в свете Луны казалось призрачным. Анна даже дотронулась до ствола и тут же отдернула руку.

Мало того, что ствол оказался на ощупь холодным, как кусок льда, так еще и дерево зашипело и даже шевельнуло ветвями.

– Ну и деревья тут, – усмехнулась Анна. – Никогда не видела таких злобных… Мне-то по глупости деревья казались друзьями… Я же выросла среди вас!

На дерево Аннины слова не произвели никакого впечатления. Оно угрюмо молчало, и Анна была готова поклясться, что оно на нее смотрит!

«Даже могу описать, как, – подумала она. – Угрюмо. Мрачно. Как будто я вторглась на его территорию, и ему это совсем не нравится!»

– Ладно, – пожала она плечами. – Не стану больше до тебя дотрагиваться… Моему дубу очень нравилось со мной говорить, но ты, наверное, молчун… Бука. Что же от тебя ожидать – расти в таком месте! Этак и мой дуб тут, наверное, стал бы мрачным… У вас и солнца не бывает. И луна какая-то зловещая.

Шелест за спиной заставил ее обернуться.

Сначала она никого не увидела и даже рассмеялась тихонько: похоже, ты станешь тут отчаянной трусихой, княжна!

– Ну, и как ты тогда собираешься управлять городом? – сказала она себе. – Такая трусливая княжна! Ах, я боюсь оставаться одна в темной комнате! Ах, вы говорите, на нас напали? Но я ничего не могу поделать, вы уж простите, я боюсь, лучше я спрячусь под кровать!

Канат насторожился, отпрянул.

– Канат, я же не про тебя веду речь! – ласково улыбнулась ему Анна. – Я о себе… Там нет никого, просто почудилось. Место-то действительно мрачное. Вот и лезет в голову разная гадость… Пойдем, только попрощайся с деревом. Если с нами невежливы, так совсем необязательно, чтобы мы становились такими же.

Она сделала реверанс и проговорила:

– Спокойной ночи вам, любезное дерево, и хороших снов! Простите, что не можем больше нарушать ваше одиночество, но дела важнее удовольствий!

Она даже помахала дереву рукой и сделала шаг прочь, но остановилась. Резко обернулась.

Шелест, заставивший ее так поступить, снова прекратился.

Словно таинственный, невидимый враг не хотел пока быть обнаруженным.

Пока.

Анна пожала плечами и попросила Каната:

– Канат, пожалуйста, не дрожи так! Я вот тоже боюсь немного… То есть я, конечно, вру безбожно – на деле-то я очень боюсь, но что ты прикажешь делать? Сесть на землю и трепетать от ужаса? Нет уж, увольте! Пойдем-ка дальше, Канат! В конце концов, Князь сказал, что никто не причинит нам вреда, пока он не позволит…

И, словно в ответ, кто-то там, за ее спиной, тихо рассмеялся.

Очень тихо и очень зловеще.

Анна снова остановилась.

– Кто вы? – спросила она, всматриваясь в темноту. – Почему вы меня пугаете?

Канат напрягся и снова заржал, на этот раз отчаянно и воинственно, словно он приготовился принять бой, и ему уже наплевать, чем кончится этот бой: что ему жизнь? Лишь бы с княжной ничего не случилось!

– Тише, Канат, – попросила  Анна, отступая в темноту все дальше и дальше. – Тише…

Канат рвался вперед. Она держала его крепко, не выпуская поводья.

Теперь они подошли к тому месту, где еще недавно стоял истукан.

За спиной Анна почувствовала движение и обернулась.

– О, нет, – простонала она. – Нет!

Со всех сторон на них двигались серые тени, перепончатые лапки тянулись со всех сторон, пронзительные глаза не отступали, сверлили их, и еще Анна видела, как вырастают клыки, такие же, как у Носферата.

– Похоже, мы со всех сторон окружены этими пакостными летучими мышами, – проговорила Анна, обнаружив, что ее голос дрожит.

Да и как ему не дрожать? Ведь мыши эти менялись, обретали человеческие очертания, и Анна даже не решалась вымолвить вслух ужасную правду…

О, если бы они были окружены простыми летучими мышами, от которых можно убежать, спрятаться, разогнать их, в конце концов!

Но они…  

Они были окружены вампирами! 

***

Князь наблюдал за Хелином с насмешливой улыбкой.

– Да, мальчик, – сказал он, вполне насытившись Хелиновой растерянностью. – Мы не экспонаты… Мы могущественны. О, мы могли бы владеть всем, и мы будем владеть всем: ведь настанет наше время! Люди, Хелин, сотканы из противоречий, и еще они любят правила… Знаешь, Хелин, это самое смешное! Они так любят правила, что творят себе кумиров, чтобы было чем эти правила оправдать! Вспомни Судью. Вспомни королеву-мать. Им даже не надо, чтобы правила были логичными – о, нет! Они их даже сами устанавливают для себя. А потому какая разница, чьи они экспонаты? Что они могут знать о свободе? Жалкие рабы… Когда им надоест один истукан, я придумаю для них другого… Но я всегда помню о том, что люди тщеславны! Вот что надо лелеять в них – тщеславие! Пока болотная осока мнит себя орхидеей – она слаба передо мной… Пока королева-мать воображает себя кладезем мудрости – она слаба передо мной… Пока Ариан воображает себя властителем, он в моей власти… И, представь себе, Хелин, они любят меня… Они знают, что я защищаю их своей властью. С моей помощью они почти всегда добиваются своего.  Если, конечно, на их пути не встает… маленькая девчонка, голова которой забита всякими глупостями!

Последние слова он сказал зло. Хелин вскинул глаза. Взгляды их встретились.

В глазах Князя он уловил злобу и страх.

– Ты боишься маленькой девчонки, у которой голова забита всякими глупостями? – тихо рассмеялся Хелин. – Так из твоих слов я могу понять, что эта самая маленькая девчонка встает и на твоем пути? Ведь и Судья, и Ариан, и Болотные Королевы – твои тени! Экспонаты твоей коллекции… Если маленькая девчонка встает на их пути, так это тебе, именно тебе, она мешает!

Он смотрел Князю в глаза.

– И ты слабее маленькой девчонки, – проговорил он.

– Нет!!!

Князь выпустил на волю гнев.

Или – страх?

Его лицо перекосилось, дернулось, но Князь взял себя в руки. Улыбка вернулась на его губы, но теперь она была холодной.

– Ты говоришь глупости, – отрезал он. – Что мне эта маленькая раба? Она человек… Она человеческое дитя. Она смертна…

Хелин напрягся.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он.

– Ничего, принц… Ничего, кроме того, что уже сказал! – рассмеялся Князь. – Она хрупка, как все смертные… В любой момент ниточка ее жизни может оборваться.

Почти бесшумно открылась дверь.

Хелин обернулся.

На пороге стоял молчаливый Носферат.

Он стоял и смотрел на своего господина.

Хелин посмотрел на Князя.

Ему показалось, что Князь слегка наклонил голову.

– Что ты ему сказал? – спросил Хелин.

Он видел, что Носферат повернулся и так же бесшумно вышел прочь, словно получил приказание, или разрешение.

– Что ты ему сказал? – закричал Хелин, вскакивая с места.

Он подбежал к Князю, схватил его за горло.

– Где Анна? – прошептал он. – Что ты собираешься сделать с Анной?

Князь вырвался из его рук.

– Я с ней не собираюсь делать ничего, – холодно улыбнулся он, потирая шею. – Я вообще никогда ничего не делаю сам… Для этого у меня есть слуги, принц… Те же слуги, что будут вскоре и у тебя! А жизнь Анны зависит именно от тебя, мой мальчик! Только от тебя…

***

Они стояли, не двигаясь.

Они ждали.

«Наверное, разрешения приступить к трапезе», – подумала Анна.

– Канат, хочешь, я расскажу тебе страшилку? – сказала она.

Голос прозвучал тонко и жалобно. «Ну да, и как же ему звучать-то, – подумала Анна. – Громко и радостно? Боюсь, что радость в тот момент, когда на тебя смотрят миллионы мелких, жадных, вампирских глаз несколько неуместна…»

– Так вот, как-то раз один человек пришел домой и решил выпить пива… Дело было глубокой ночью.

Канат напрягся.

–Тихо, маленький, тихо, – ласково погладила его по шее Анна. – Не обращай внимания на этих людоедов… Ты лучше слушай. Сел он, налил себе пива, и вдруг слышит, кто-то ходит. Стук такой тихий раздается. Он зажег свечу, и видит: маленький такой вампирчик ходит, а вместо ноги у него – зеленая дощечка… Ей-то он и постукивает. Остановился, глянул на мужика и как закричит…

Анна набрала в легкие побольше воздуха и закричала:

– Дай пивка, а то попью твоей кровушки!

От ее крика плотные ряды шелохнулись и отпрянули.

– Ну, видишь, – торжествующе выпалила Анна. – Я всегда говорила, что в детских страшилках есть польза! Даже на вампиров они производят впечатление!

 Однако вампиры довольно быстро оправились и вернулись.

Они не сводили с Анны глаз, настороженных и жадных, и Анна снова невольно отступила к дереву.

– Жалко, что ты не мой дуб, – прошептала она. – Если бы ты меня любило…

Канат заржал громко, отчаянно, и рванулся из Анниных рук.

Она не отпустила его, покрепче сжала в руках повод, оглянулась и замерла.

– Носферат… – прошептала она.

И кровь отхлынула от щек, потому что там действительно стоял Носферат, ухмыляясь, смотря на нее, и Анна вдруг поняла, кого ждали вампиры.

Носферата.

Именно он должен был передать высочайшее разрешение приступить к трапезе.

– Довольно неприятно чувствовать себя едой, – пробормотала Анна. – Пожалуй, я никак не могу позволить себя считать таковой!

Она оглянулась, и радость вырвалась из груди криком – меч!

Откуда он взялся, Анна не знала.

Но он лежал на одной из ветвей странного дерева, словно это дерево протягивало ей меч.

– Спасибо, – прошептала Анна, принимая меч. – Спасибо тебе.

Вампиры придвинулись.

Носферат взмахнул рукой.

Анна вздохнула.

– Собственно, я всегда подозревала, что твой хозяин обманщик, – проговорила она. – Если мне не доведется больше с ним встретиться, передай ему, что «отцом лжи» его называют справедливо!

Носферат только раздвинул губы в зловещей улыбке. В лунном свете блеснули огромные клыки.

Канат заржал, вырвался из Анниных рук, бросился на Носферата.

Копыта ударили вампира в грудь, и вампир взвыл, и, словно подчиняясь ему, завыли и остальные.

– Канат!!!– закричала Анна.

Она взмахнула мечом, и он сверкнул в лунном свете, отражаясь в глазах Носферата: он заслонился, взвыл еще сильнее.

– Господи, помоги мне! – закричала Анна. – Не с людьми сражаюсь – с нечистью!

Канат ржал, пытаясь сбросить с себя вампиров, но тебе впились острыми зубами, вцепились лапами.

Анна пыталась спасти Каната, она срубала вампиров, как гроздья – перепончатые лапы продолжали жить даже тогда, когда туловища отлетали, вереща и повизгивая.

Канат продолжал сражаться, как и Анна.

Но вампиров становилось все больше и больше, они заставляли их отступать к дереву.

Они окружали их теперь плотной стеной, Анна устала, а Канат…

На него было больно смотреть. Его красивая шкура была изранена, изорвана в клочья, кровь сочилась из ран.

Он едва стоял на ногах и все-таки не давал вампирам подойти к своей хозяйке близко.

«Нам не справиться, – устало подумала Анна. – Их слишком много… Ах, был бы с нами Хелин!»

Канат упал.

Он обернулся и посмотрел на Анну виновато.

«Прости, что я не смог уберечь тебя», – говорил его взгляд.

Он заржал, словно прощаясь с ней.

– Канат… – прошептала Анна. – Нет. Нет, не бросай меня…

«Я люблю тебя…»

Анна опустилась на колени, обняла лошадь за голову.

Слезы катились из ее глаз, смешиваясь со слезами лошади.

– Канат, – шептала она, не обращая внимания на вампиров, которые кружили над ней, не смея приблизиться. – Канат, не надо! Я прошу тебя…

Но он не мог оставаться с ней. Он пытался, потому что знал, что своим уходом причинит ей боль, новую боль.

– Я люблю тебя, выдохнул он вместе с жизнью.

Анна все еще обнимала его голову.

– Канат, шептала она. – Я ведь люблю тебя… Не уходи же…

Она взглянула в его глаза. Там уже не было жизни.

Она подняла голову и отчаянно закричала туда, вслед ему:

– Канат!!!

Потом поднялась с колен.

Вампиры ждали.

Она спокойно посмотрела на них и подняла снова меч.

– Проклинать вас бессмысленно, – сказала она. – Вы и так прокляты…

Губы ее еще дрожали: горе было непереносимым, но она превозмогла боль.

Нет, она не сдастся им живой.

Она не станет от них прятаться!

– Носферат, – сказала она, глядя прямо в глаза чудовищу. – Я хочу сражаться с тобой… Именно с тобой. Именно ты заплатишь мне за жизнь моего коня!

Носферат усмехнулся.

Глаза его вспыхнули. Анна покрепче сжала рукоять меча.

Они смотрели друг на друга, и Анна не убирала взгляд. Она не знала, сколько времени длится их молчаливый разговор, может быть, минуту, а может быть, вечность?

Наконец Носферат взмахнул рукой.