ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«ЖЕРТВА ЛЮБВИ»
***
– Быстрее же! – скомандовал нежданный спаситель и взял у Хелина из рук девочку. – Они могут вас догнать, и тогда уже ничего не поможет…
Он пошел вперед так быстро, что Хелин едва поспевал за ним.
Он и сам не мог объяснить, почему он с такой легкостью доверил этому человеку свое сокровище. Может быть, потому, что у него в глазах жила печаль, которой Хелин верил всегда больше, чем другим человеческим чувствам? Ведь если человек столкнулся со страданием, он способен любить! А может быть, Хелин поверил ему потому, что ему очень хотелось кому-то сейчас верить?
Они шли быстро, и очень скоро неожиданный помощник остановился перед высоким забором, разделяющим странный город и лес, отодвинул доску, не выпуская Анны из рук, и вылез в образовавшуюся щель.
Хелину ничего не оставалось, как сделать то же самое, хотя он искренне опасался, что в такую щель не пролезет Канат, но он ошибся: конь совершенно спокойно миновал препятствие.
Теперь они шли по узкой тропинке, почти незаметной, мимо болота, поросшего осокой и камышами. Под ногами хлюпала грязь, и сухие камыши тихим шепотом навевали на путников уныние. «Только бы ничего не случилось с Анной!» – молил Хелин. Ах, если бы они миновали этот чертов город! Если бы они вообще никуда не ходили… Холодная рука отчаяния все сильнее сжимала Хелиново сердце.
Человек шел теперь тише, раздвигая ветки, он свернул с тропинки и только один раз оглянулся: где-то вдали слышались голоса. «Болотные королевы снарядили погоню за нами», – понял Хелин.
– Не бойся, – улыбнулся ему спаситель. – Сюда они не ходят… Боятся.
– Чего? – удивился Хелин.
Место, в которое они теперь попали, казалось ему куда спокойнее, чем город болотных королев.
– Того, чего они не могут понять и что не могут подчинить себе, – загадочно усмехнулся странный человек.
Словно в ответ на его слова где-то далеко на болотах крикнула выпь, почти по-человечески… Хелин невольно поежился.
– Неужели и ты боишься? – удивился мужчина. – Ничего, сейчас я тебя познакомлю с Кикой.
Он раздвинул ветки, и Хелин вдруг увидел вход в пещеру.
– Входите, – кивнул мужчина, приглашая их внутрь. – Коня тоже вводи…
Но Канат испуганно заржал, попятился назад.
Хелин невольно посмотрел на своего вожатого с испугом: чего это Канат начал пугаться?
– Кика! – строго прикрикнул хозяин пещеры. – Перестань пугать добрых людей!
В глубине пещеры что-то тоненько заверещало.
– Кика, не пытайся меня разжалобить, – проговорил странный человек. – Твои шутки хороши только для Королевы-матери… Ее можешь пугать сколько угодно!
Канат немного успокоился, они вошли в пещеру.
Слабый огонек свечи освещал ее, и Хелин с удивлением обнаружил, что внутри пещеры тепло и уютно. Правда, с кровати немедленно спрыгнула странная фигурка: Хелину на какой-то момент показалось, что это собака, но нет! Фигурка была человеческой, и повисла у хозяина пещеры на руке, пытаясь забраться на шею.
– Подожди, Кика, положим нашу девочку на кровать, а потом уж начнем обниматься и целоваться, – проворчал добродушно тот.
Кика озабоченно всплеснула руками и застонала тоненько.
– Да, все именно так, как ты предполагала, – вздохнул человек. – Нам надо было вытащить их оттуда раньше…
Кика металась вокруг Анны, то поднимая тонкие ручки к небесам, то опуская их.
Выглядела она при этом столь забавно, что у Хелина вырвалась на волю улыбка.
Длинные лохматые волосы достигали щиколоток, падали на лицо, и огромные глаза сверкали из-под челки.
– Принеси еще одно одеяло, – распорядился хозяин. – Девочку знобит…
Кика послушно метнулась в угол, и когда она пробегала мимо Хелина, он с удивлением обнаружил, что странная особа едва достигает его пояса.
Тем временем хозяин бережно уложил Анну на кровать, накрыл одеялами и легко коснулся ладонью ее горячего лба.
Покачав озабоченно головой, он пробормотал едва слышно:
– Бедное дитя!
Потом повернулся к Хелину и спросил:
– Вы оба пили зелень?
– Нет, – покачал головой Хелин. – Я не пил…
– А почему ты позволил ей? – сдвинул брови на переносице хозяин. – Зелень – это болезнь.
– Я не знал…
– Да, зря я на тебя кричу, – вздохнул хозяин. – Откуда вам было это знать? Если бы Кика заметила вас раньше! Во всем виноват я: мне надо было выручить вас сразу, как только она примчалась сюда и сказала мне, что у «королев» новые жертвы!
Он погладил девочку по волосам.
Марго лежала теперь у Анны на груди. Хелину показалось, что так Анне тяжело дышать, и он уже поднял руку, чтобы прогнать кошку, но она обернулась и посмотрела на него: в ее взгляде было столько любви и боли, что Хелин не смог этого сделать.
Да и хозяин остановил его словами:
– Оставь ее… Иногда животные лечат. Кто знает, может быть, девочке полегчает?
Словно успокоившись, Марго обняла Анну лапами за шею и положила свою головку совсем рядом с Анниной – так и лежали они теперь, щека к щеке, словно две сестры.
Анна тяжело дышала, из груди вырывался хрип, и, когда Хелин дотронулся до ее щеки, ему показалось, что он обжегся.
– Господи! – вырвался у него стон. – Как же я допустил это?
Сейчас он казнил себя – ну, что ему стоило, в самом деле, выбить у Анны из рук бокал с этим сатанинским зельем?
– Ты не знал, – попытался успокоить его хозяин.
– Я же чувствовал! – горячо воскликнул Хелин. – Разве я сам пил? Но почему, почему я позволил это ей?
Горю его не было предела. Когда он смотрел на Анну, ему хотелось кричать, плакать – казалось, ее смерть неизбежна, и он ничего не может сейчас исправить… Ах, как ему хотелось вернуться хотя бы на день назад, все переиначить! Чем больше он об этом думал, тем более невозможным это представлялось, и от этого становилось еще больнее...
– Анна, Анна, Анна… – шептали его губы, а глаза закрывала пелена непереносимой печали, и ему казалось, что это слезы, но глаза были сухими. И от этого боль становилась еще сильнее, и выплеснуть ее он не мог.
Вернулась Кика, что-то проверещала своим тоненьким голоском и присела рядом с Хелином на корточки.
– Что она сказала? – спросил Хелин.
– Королевы решили, что вы погибли в болоте, – сказал хозяин. – Знаешь, они охотно верят самим себе и не верят другим… Может быть, потому что им так проще жить…
Ах, как горячо стало у Хелина в груди! Еще никогда ему не доводилось испытывать такого приступа гнева, обжигающего, рвущегося наружу, способного сокрушить одной своей силой!
Даже Кика отодвинулась, словно почувствовала этот пожар в груди. А хозяин вопросительно поглядел на Хелина.
– Им проще? – воскликнул Хелин. – О, если бы я мог сжечь их, я сделал бы это! Мерзкие ведьмы! Разве они стоили Анниной жизни? Да они и мизинца ее не стоили!
– Сдержись, пожалуйста, – попросил его хозяин. – Сила твоего гнева столь велика, что может совершиться еще одно зло, а Черный Истукан питается совершенным злом, и зло питается его силой… Если не кормить Истукана, он ослабнет, и зла станет меньше…
Хелин удивленно поднял на него глаза.
Первый раз он слышал за долгое время об Истукане. Этот человек знает о нем?
– Кто вы? – едва слышно спросил он. – Откуда вы знаете об Истукане?
– Видишь ли, о нем знают все, – вздохнул хозяин. – Но кто решится назвать его своим именем? Нет, его предпочитают называть по-разному… Найди человека, который не боится его, не находится в рабстве… Все тайком поклоняются ему, приносят жертвы, и он по настоящему владеет всеми.
– Я не боюсь его! – вскинулся Хелин. Глаза его сверкнули гневом, болью и яростью. Опасная мешанина, отметил про себя хозяин.
– Ты горяч, – тихо промолвил он, глядя мальчику в глаза. – Но задай себе вопрос, не слишком ли ты горяч?
– Уж лучше быть горячим, чем теплым, – возразил Хелин. – Если Анне не суждено покончить с этим чудовищем, тогда я сам сражусь с этим вашим Черным Истуканом, он ведь простой истукан! Я укажу ему надлежащее место! Этан научил меня владеть мечом, а Андрей стрелять из лука!
– Этан? – тихо переспросил хозяин.
Он еще что-то хотел спросить, не сводя с Хелина удивленных глаз, но не решился – предпочел промолчать.
Губы его шевельнулись, но он запретил им, хотя слова и рвались наружу, но озарившая его голову догадка была так странна, так неправдоподобна, что он предпочел оставить ее догадкой, не более того…
В конце концов, легенды не всегда оказываются правдой.
Кика принесла отвар, которым они напоили Хелина, и – немного, совсем немного, удалось влить в открытый ротик княжны, чтобы подкрепить ее силы.
Княжна все еще металась в горячке, губы ее теперь шевелились, и она то обнимала Марго, то пыталась сбросить ее.
– Может быть, кошка ей мешает? – спросил Хелин и даже сделал снова движение к Марго.
Нет… Марго даже не среагировала на его попытку забрать ее от Анны. Она только сильнее обняла девочку за шею, почти уткнувшись своей мордочкой в Аннино лицо.
– Не трогай их, – попросил хозяин. – Пока ты еще не понял главного – нельзя любви мешать действовать… Понимаешь, мальчик, иногда любовь требует от тебя подвига, требует жертвы…
– Но Анне жарко, – возразил Хелин.
– Ей не жарко, – покачал хозяин головой. – Оставь их в покое. Лучше посиди с нами, да расскажи, как вы оказались в здешних краях… О чем-то я догадываюсь и сам, но твой рассказ поможет мне понять, что я должен сделать.
***
Анне казалось, что она плывет по небу, вот только это небо черное, страшное и горячее, как раскаленная сковорода.
Она слышала чьи-то голоса, голоса звучали очень далеко, и один из них принадлежал Хелину. Ей очень хотелось позвать его, успокоить – ведь Хелин был чем-то взволнован, но от него ее отделяла туманная завеса, такая глубокая, что и пропасть покажется мелкой!
Еще был женский голос, этот звучал совсем близко, был ясным и хорошо слышным.
– Не сопротивляйся мне, – шептал этот голос вкрадчиво. – Я умею делать так, что тебе не будет больно…
Анна пыталась оттолкнуть этот голос от себя, не слышать его, зажать уши, но ничего не получалось.
Голос пел, и пел сладко, чем дольше Анна слушала эту песенку, тем меньше ей хотелось сопротивляться, хотя она и понимала, что подчиняться этой сладкоголосой особе ни в коем случае нельзя.
– Станешь свежей, как распустившийся цветок, – пела женщина. – Чистой, как иней на ветвях…
Песенка была странной и одновременно простой, как звук флейты… Анна вспомнила о флейте Крысолова и тряхнула головой, пытаясь прогнать наваждение.
– Унесешься на крыльях ветра туда, где царит молчаливый покой…
– Нет, – прошептала Анна. – Я не могу. Мне надо обязательно к Черному Истукану… Как вы не можете понять? Оставьте меня в покое, пожалуйста!
Она еще что-то говорила, пытаясь убедить этот голос исчезнуть, замолчать, но песня продолжалась, манящая, ласковая, и Анна поняла, что все меньше и меньше сопротивляется ей: сейчас ей начало казаться, что ей и в самом деле очень хочется туда, где всегда весна, а на склонах растут подснежники, и облака плывут медленно, а на одном из них плывет она, и это хорошо, так хорошо, что словами не выразить!
Какой Черный Истукан? Какой Хелин? Нет ничего – одна музыка, и белый волк вдали, которого она обязательно увидит, и вместе они поплывут по этому медленному небу, такому же чистому, как первый ручей, стекающий вниз по дороге.
Куда ведет эта дорога?
Да разве это важно, если так хорошо?
– Достигнешь покоя, а что еще нужно? – пел женский голос, и колокольчики тихо и печально перезванивались вдали, так нежно, так грустно…
Жаль было оставлять этот мир, но Анна смирилась с этим: она уплывала, сама не зная, куда, просто плыла себе, подчиняясь течению неба…
Вдруг стало горячо, дышать теперь было трудно и больно. Анна вздрогнула, и голос стал тише, потом совсем замолк, и вдруг она услышала пронзительный визг.
– Уйди!
Анна почувствовала, как ее обнимают теплые руки, и еще стало так больно, до непереносимого, а потом еще больнее…
– Уйди… – прошептала она.
«Нет, – прозвучал ответ где-то там, внутри нее. – Нет, я не уйду. Я могу это сделать, и я это сделаю…»
Анна вдруг поняла, что это Марго, ее Марго, и попыталась сбросить ее: нет, нет, ты не должна этого делать!
Голос вдали съежился, затих, только Марго тихо урчала, все больше и больше вбирая в себя Аннину болезнь.
– Нет, – еще сопротивлялась Анна. – Я не хочу…
Марго не обращала внимания на ее просьбы, требования, заклинания.
– Почему ты это делаешь? – прошептала Анна одними губами.
И получила ответ, который и сама знала, ответ, заставивший отступить смерть еще дальше от девочки:
– Я люблю тебя…
***
Тусклый свет свечи придавал пещере нечто загадочное, но, как ни странно, Хелину было почти хорошо – о, если бы еще с Анной все было в порядке! Дело было не в Черном Истукане, нет… Дело было в самой девочке, словно она проникла в его душу, и теперь вся его душа жила только ей.
Он рассказывал о ней хозяину пещеры, – и снова переживал и радостные, и печальные моменты, будто заново переживая их. Он плакал, смеялся и снова плакал.
Когда он, наконец, закончил свой длинный рассказ, они некоторое время молчали. Даже Кика не решалась нарушить этой тишины, даже рот зажала ладошками: а вдруг оттуда вырвется звук?
– Теперь ты знаешь о нас все, – первым нарушил тишину Хелин. – А я о тебе – ничего… Как ты оказался в этих краях? Почему живешь тут? Кто ты?
Иван помолчал еще немного, наблюдая, как в печке горит огонь, и грустно усмехнулся.
– Вопросов много, много и ответов, – сказал он наконец. – Но я начну с последнего. Кто я… Я – король. Король здешних мест. Муж королевы…
Хелин невольно отпрянул: в его глазах королева теперь была врагом. Ведь именно она привела их к своей матери и именно благодаря ей теперь Анна металась в жару и, вполне вероятно, умирала!
– Нет, тебе не следует меня бояться, – успокоил его Король. – Я уже давно ушел из королевских покоев… Но чтобы ты понял меня и поверил мне, надо рассказать тебе всю историю, а это займет время… Сначала надо посмотреть на девочку – может быть, ей надо воды?
Хелин поднялся, на цыпочках подошел к кровати.
Анна спала, раскинув руки. Дышала она еще очень хрипло, прерывисто, и в то же время на ее щеках появился румянец – пусть он был слабым, но все-таки…
Марго по-прежнему крепко обнимала девочку за шею. Хелин погладил ее по головке, Марго приподняла голову и посмотрела на Хелина. Ее глаза показались ему странными, словно помутневшее стекло…
– Что с тобой? – испуганно спросил он и сделал попытку приподнять кошку. Кошка прижалась теснее, но Хелин вдруг почти физически ощутил, как ей больно.
– Марго, – тихонько прошептал Хелин.
Девочка, словно услышав его голос, тихо простонала. Хелин испугался, что разбудит ее, и оставил кошку в покое.
Вернувшись, он выпил немного отвара, к странному вкусу которого почти привык, и приготовился слушать рассказ Короля.
Тот сидел, не отводя глаз от огня, и был печален.
– Она спит, – сказал Хелин. – Ее мучают кошмары… Но она спит.
– Кошмары, или смерть, – вздохнул Король. – Если бы я знал, сколько страданий придется мне пережить! Но слушай… Мы всегда жили в Городе. До тех пор, пока не погиб Князь Роман… Жили бы светло, счастливо – я, моя мать и сестра. В доме, может быть, не хватало иногда хлеба, да не водились драгоценные камни, но смеха, веселья и теплоты всегда было в избытке и хватало на всех. Вот только после гибели князя все переменилось. Да ты сам знаешь…
– Знаю, – кивнул мальчик.
– Мы были книжниками… Моя мать учила детей грамоте, сестра сочиняла истории, а я был самым младшим. Правда, не манили меня заоблачные выси, как сестру, и детей я не хотел обучать. Поэтому и пошел изучать сложение да вычитание – подумал, что это верный хлеб. Сначала-то мы продолжали жить в Городе, только сестра смеялась все реже, да истории у нее выходили все печальнее… Разбойники захватили Город и требовали отдавать им дань – все больше и больше… Тогда мы и решили уйти куда глаза глядят. Шли долго, да все нам нигде не нравилось. Так и попали сюда, на болота…
– Неужели вам здесь понравилось? – удивился Хелин.
Ему казалось, что в Логове – и то было лучше.
– Да нет, – вздохнул Король, подкидывая хворост. – Ни матери, ни сестре тут не понравилось… Они и рады были уйти дальше, да ничего не вышло. Я виноват. Увидел Королеву – и сердце замерло. Она протянула мне осоку, говорит «орхидея», и я ей верю, хотя знаю, как выглядят эти цветы… В глаза ее посмотрю – и нет глаз прекраснее! Все, что ни прикажет, был готов исполнить… Словно чары на меня наслали – так любил я Королеву, что мне казалось, во всем она права, и верил я ей, как самому себе не верил! Скажет она мне, что ее моя матушка обижает, я верю… На мать так зло смотрю, что у бедняжки сердце болеть начинало. Скажет мне Королева – твоя сестра надо мной смеется – скандалю с сестрой… В конце концов, поняли они обе, что я мучаюсь, собрались да ушли из города на рассвете. Не знал я тогда, что королева-мать так пожелала да сама их отъезд устроила… Мне рассказали, что живут они в палатах каменных, и всего у них вдоволь…
Он замолчал. Хелин видел, что говорить ему все труднее, словно он приближается к самому страшному моменту своей истории.
– Как-то раз не вытерпел, решил их проведать… Сказал «болотным королевам» о своем намерении, да те переглянулись, и королева тут же в обморок упала. Плохо ей стало, я перепугался: знаю же, что она у меня, словно травинка, ветер подует – и ляжет. Не поехал. Второй раз собрался, когда она выздоровела, да снова не вышло… Я, говорит она мне, ребенка жду… Нельзя тебе уезжать – плохо мне будет без тебя, любовь моя. А стоит ей мне эти слова сказать, поделать с собой ничего не могу, сердце тает, мягче воска становится… Правда, настоял я, отправили королеву-мать. Та вернулась с румянцем во всю щеку, да и говорит мне: не хотят они тебя больше видеть. Обиделись, загордились… Все в шелках да в злате, и дворец у них богаче нашего. Вот и не поверил я ей в первый раз, да и ребенка королева моя ждать перестала. Отправился сам, ни слова не говоря… Ни хором каменных не нашел, ни матери с сестрой… Только эту пещерку да Кику.
Он погладил Кику по лохматой голове.
– Кика и рассказала мне, что жили тут они долго, и Кика им еду добывать помогала, да стала наведываться королева-мать… Только появится – и родные мои болеть начинают! Кика пыталась ее не пускать сюда – то тропки перепутает, то веток насыплет, но ничего не помогло… Схоронила их Кика на поляне и осталась одна тосковать. Она мне и сказала, что королева-мать дыхание у людей выпивает, и у дочери своей не гнушается. Да только Королева под такой ее властью находится, что и слова против найти не может! Сколько не предлагал ей уйти со мной, не отпускает ее старая мегера! А девочка она неплохая, добрая, только заблудилась на этих болотах и выхода никак не найдет!
– Если ты ее любишь, должен ей в этом помочь, – сказал Хелин.
Глаза его стали тяжелыми, он не сдержался и зевнул. Усталость побеждала его.
– Да ты совсем сморился! – присвистнул Король. – Давай-ка я тебе постелю…
– Нет, – покачал головой Хелин. – Я лягу с княжной… Не обессудь, но не могу я ее бросить. Мало ли что захочет Анна…
Он забрался на высокую кровать, обнял Анну и Марго и долго лежал без сна. Жалко ему было и Короля, и Королеву, а пуще всех – даже матери и сестры, – он жалел именно Королеву.
«Если бы у нее хватило мужества бросить эту вампирку», – вздохнул он.
Княжна спала спокойно, дышала уже ровно. Щеки ее уже не так горели, как раньше. Казалось, болезнь покидает ее.
Марго встала и, шатаясь, побрела к выходу.
– Марго! – шепотом окликнул ее Хелин.
Она остановилась, обернулась. Ее глаза теперь потеряли блеск, стали мутными от боли.
Хелин вскочил, подбежал к ней.
– О, нет, – простонал он, когда Марго, пошатнувшись, упала.
Подняв ее на руки, он с ужасом увидел, что на ее груди появилась огромная опухоль, и эта опухоль становится все больше и больше.
Марго теперь тяжело дышала, и глаза ее становились все мутнее…
– Марго, – прошептал он, прижимая кошку к груди. – Милая моя девочка… Нет, не надо умирать, Марго! Ты же не обычная кошка! Ты не обычная…
Марго только едва слышно простонала.
Но Хелину показалось, что он ее понял.
«Я обычная кошка, Хелин… Я самая обычная кошка. Каждая кошка умеет любить и забирать у человека боль… Просто я умела это немного больше других!»
Он вышел на воздух, все еще держа хрупкое тельце в руках. Жизнь уже покинула Марго, но ему все еще казалось, что это не так. Вот сейчас она оживет, сейчас в ее глазах снова появится жизнь… Он смотрел в ее глаза: теперь они были ослепительными, голубыми, чистыми, словно небо.
Теперь опухоль спала, словно рассосалась по всему телу. «Это болезнь, которую ты забрала у Анны, Марго», – шептал Хелин едва слышно. И вспоминал, как прогонял кошку с Анниной груди, кричал на нее – ему казалось, что она мешает ей дышать!
Слезы подступили к глазам.
– О, Марго! – прошептал он, в последний раз прижимая кошку к груди.
Кто-то дотронулся до его локтя. Хелин оглянулся.
Кика стояла рядом, смотря на Хелина и мертвую кошку с состраданием.
В ее больших глазах сверкали жемчужины слез.
– Она забрала у Анны болезнь, – прошептал Хелин.
Кика кивнула.
– Представляешь, Кика, сколько в ней было любви? Она взяла на себя болезнь своей хозяйки, взяла на себя ее смерть…
Кика ничего не ответила, просто прижалась щекой к маленькому тельцу, которое Хелин не желал выпускать из рук.
Так они и стояли, застыв, и каждый плакал о самой обычной кошке, с которой им приходилось расстаться.
С неба падал снег, медленно и тихо, и таял, встретившись с землей.
– Кика, как мы скажем об этом Анне? Как? – в отчаянии спросил Хелин. – Она ее любила больше жизни…
И снова Кика только вздохнула – ну, откуда было болотной кикиморе знать, как надо справляться с болью?
Все, что она могла – это сочувствовать, плакать вместе с этими странными людьми…
***
Они похоронили Марго на той же полянке, где лежали мать и сестра Короля.
Украсили могилу кустиками болотной осоки – странное дело, но на могилке Марго эти цветы и в самом деле показались Хелину похожими на орхидею!
«Если бы я мог что-то изменить, – думал он, глядя на свежий могильный холмик. – Если бы я мог изменить направление пути!»
Словно видение из прошлого, яркой вспышкой озарился лес, и он снова увидел маленькую девочку на коне, и на плече ее сидела кошка.
Самая обычная трехцветная кошка…
Он сердито смахнул появившиеся слезы.
«Теперь у Анны остался только ты, да конь», – прошептал ветер.
«Да, теперь у Анны нет никого, кроме тебя», – ухнула вдали сова.
Протяжно закричала на болоте выпь, будто и она плакала над Марго.
Король мягко дотронулся до его плеча.
– Нам пора, – сказал он. – Анна там одна… Надо возвращаться.
Хелин кивнул.
Последний раз посмотрел на могилу и, не оборачиваясь, шагнул в лес.
Боль была почти непереносимой, и в то же время откуда-то появилось странное чувство, что Марго не умерла, как не погиб и Виктор, что смерти вообще нет, ее просто выдумали!
Ему показалось, что его окружает любовь, а раз осталась эта любовь, значит, она сильнее смерти?
Где-то вдали вспыхнула молния.
Хелин остановился удивленный: ведь зимой не бывает молний!
– Это там, где Гнилое Болото, – проговорил Король. – Странно, никогда там не было молнии… Видать, прогневался Черный Истукан…
«Или испугался», – сжал губы Хелин и метнул в ту сторону часть своей ярости, словно шаровая молния, полетела она туда, и немедленно последовал ответ.
На этот раз вспышка была ярко-красной, словно небо залили кровью, и яростно заревел ветер.
– Будто раненый вепрь взревел, – покачал головой Король. – Пойдем быстрее, за девочку неспокойно… Не нравится мне, что Истукан так разбушевался.
Ничего не ответил Хелин, только улыбнулся.
«Если кто его и ранил, то это сделали мы с Марго, – подумал он. – Реви не реви, а скоро мы свидимся с тобой! Там и посмотрим, кто сильнее!»
***
Потом он лежал рядом с Анной, не смея нарушить лишним движением ее сна. Дыхание ее стало ровным, и щеки прохладными. Болезнь покинула ее: Анна просто спала, как спят дети. Иногда она проводила рукой по груди, словно пытаясь отыскать Марго, и шевелила во сне губами. Хелин был уверен, что если прислушаться, он услышит, что это именно так, что она зовет свою кошку, и тогда сердце его сжималось, и грусть снова возвращалась, но он даже не смел ее нарушить, спугнуть, потому что ему начинало казаться, что пока он о ней грустит, Марго рядом с ними.
За окном бушевала самая настоящая буря, ветер гнул ветви деревьев, и Хелину не было страшно, наоборот, ему казалось, что ветер пытается защитить их. От кого?
Может быть, от злой болотной королевы-матери? Или от Черного Истукана?
Какая разница?
Сейчас для Хелина они все стали на одно лицо: Ариан, Растаман, Елена, Судья, королева-мать – все носили на себе печать Черного Истукана!
О, нет, он не боялся!
Он только теснее прижал к себе девочку и спокойно улыбнулся. Теперь он остался у Анны один. Он не имеет права бояться!
***
Он и не помнил даже, как заснул. Ему казалось, что он не спал совсем, но незаметно подкралось утро, серое и унылое, как здешние места, и он открыл глаза.
Ночь разделила границы, и он даже не сразу вспомнил, что случилось вчера.
Только слезы в душе подсказали ему, что вчерашний день был одним из самых горестных, да ощущение потери осталось, и он догадался, что теперь уже никогда не избавиться от этого горького осадка.
Он приподнялся.
Анны рядом не было!
Сначала Хелин вздрогнул от неожиданности и страха, прошептал:
– Анна?!
Ответа не последовало. Пещера была пуста.
Хелин вскочил. Сейчас симпатичное лицо Короля показалось ему лживым: о, как он мог поверить ему? Может быть, в угоду болотным королевам этот Король просто украл княжну?
Теперь даже дружба Короля с болотной кикиморой показалась Хелину подозрительной: и в самом деле, разве станет приличный человек якшаться с чудищами?
Не помня себя от страха и ярости, ослепивших его душу, Хелин быстро оделся и вылетел из пещеры.
Мир был спокоен. В воздухе отчего-то пахло весной, Хелину даже почудились птичьи голоса, но откуда здесь взяться воробьям? Только выпи да совы…
Он снова позвал, на этот раз громче:
– Анна!
Насмешливо отозвалась издалека выпь, и все – мир потонул в тишине, безмятежной и равнодушной.
– Анна…
Теперь отчаяние стало непереносимым.
Куда идти теперь? Где искать Анну?
Он сделал несколько шагов в сторону леса, прислушался, еще раз позвал Анну, но ответа не было!
«Безнадежно, – подумал Хелин, пытаясь рассмотреть в темной чаще следы. – Если бы остался Канат, но и Каната увели…»
И вдруг из глубины леса донеслось лошадиное ржание.