Заключение: о клятвах Древней Руси

Ответ на вопрос, поставленный во введении, не будет простым и однозначным. Конечно, присяги верности дружинника (служилого человека) князю (правителю) не существовало в Древней Руси как «традиционного обряда» или «обычая», «устойчивой формы феодального (или какого бы то ни было другого) права» и т. п. Хотя отношения князя и служилого человека вплоть до конца средневековья носили отчасти договорной (частноправовой) характер, но как раз в тех случаях, когда источники фиксируют установление этих отношений в индивидуальном порядке (то есть приём в дружину или поступление на службу), ни о каких клятвах никогда не упоминается.

В то же время не подлежит сомнению, что определённые способы выразить или скрепить отношения верности (верной службы) между князем и свободным «мужем» на Руси существовали с древнейших времён. Языческая клятва, которая восстанавливается по русско-византийским договорам, при этом не употреблялась. По-видимому, достаточно было лишь произнесения некоторых общепринятых формул, которыми выражали преданность и дружественный настрой («приять в сердце», «сложить голову» и т. п.). Эти формулы использовались вплоть до XVI — XVII вв. Однако их вид и содержание несколько менялись в соответствии с изменениями в политическом строе. Сначала они выражали верность скорее дружеского характера, предполагающую ответное вознаграждение (разного рода «честь»), позднее — безусловную преданность «холопа» Богом данному «государю» и долг «служить до живота».

Вероятно, древнерусский дружинный строй был вообще свободен от какого-либо религиозного содержания. Только с XII в., когда язычество было уже вытеснено христианством (по крайней мере, в элитных слоях общества), соглашения и взаимные обязательства между князьями и знатью стали в определённых случаях (при смене князя на том или ином «столе») сопровождаться религиозным обрядом, который стал к тому времени наиболее распространённым способом скреплять договорённости, — целованием креста или иконы. Характерно, что знатные люди при этом выступали не как княжеские «мужи» (дружинники, служилые люди), а как представители более или менее независимых от князя городских структур; причём всегда коллективно и нередко вместе с горожанами. Позднее (с кон. XIV в.) именно этот обычай разовьётся в государственно-служебную присягу публично-правового характера. Данные позднейших источников о такого рода присяге свидетельствуют не о традициях «вольной службы» знати князю (как думал В.И.Сергеевич), а о трансформации политического строя от схемы «князь – дружина / горожане» к отношениям «государь – подданные».

Было бы ошибкой, с нашей точки зрения, государственную присягу подданных и крестоцеловальные записи рассматривать как проявления вассалитета. Действительно, феномен «служебных князей» и система договорных отношений русских князей в Северо-Восточной Руси и Великом княжестве Литовском XIV – XV вв. в целом вписываются в западноевропейскую схему вассально-ленных связей (и в этом случае челобитье и крестоцелование могут быть до некоторой степени сопоставимы с вассальными обрядами Западной Европы, как справедливо подметил Н.П.Павлов-Сильванский). Однако, те элементы вассалитета, сложившиеся в удельной Руси XIV — XV вв., в очень незначительной степени затрагивали служилую знать, а в условиях московского самодержавия быстро потеряли значение.