Звенигородские колокола

Ансамбль колоколов Саввино-Сторожевского монастыря был одним из главных достопримечательностей Звенигорода. Насладиться их звоном приезжали тысячи паломников из Москвы и окрестных юродов. И, наверное, не случайно в гербе уездного города Звенигорода, учрежденного в 1883 г., изображен главный колокол, бывший символом города. О судьбе этого колокола, ныне утраченного, и других звенигородских колоколов рассказывает зам. директора т научной части Звенигородского историко-художественного и архитектурного музея В. А. Кондрашина.

Колокола, символизирующие некогда мощь государства, в наши дни становятся символом мира. Самые совершенные создания музыкальной культуры человечества, колокола в древнерусской традиции стояли на одном уровне с человеческим голосом, воспринимались как “существа одушевленные”.

Колокол — символ древнего Звенигорода, само имя которого кажется вобрало в себя звон. Многочисленные легенды, предания, поверия связаны здесь с колоколами. Одно из древних преданий, повествующее о том, как тревожные голоса звенигородских колоколов звали москвичей к отражению неприятельских нашествий в записи 1811-го года звучат так: “Савва построил монастырь на месте, называемом Сторожи, которое ото всех слывет Сторожевскою горою... В Звенигороде всякий расскажет вам, что на сей горе в старину находилась стража и висели колокола, и в случае нашествия стерегущие ударяли в оные. Звук сообщался подобной не в дальнем расстоянии второй стороже, от коей — третьей и так далее в самую Москву о приближении неприятельском”.

Когда говорят о звенигородских звонах имеют в виду ансамбль колоколов звонницы Саввино-Сторожевского монастыря. Начало звонам положили три колокола, пожалованные царем Михаилом Федоровичем в начале XVII века. Но подлинное богатство звучания они обрели во второй половине XVII столетия, когда по указу царя Алексея Михайловича монастырь возрождается и заново отстраивается после разрушений Смутного времени.

Именно тогда поднялась на соборной площади увенчанная шатрами и прорезанная арками пятиярусная звонница, которой древнерусские зодчие отвели особую роль в архитектурном ансамбле Звенигорода. Ее живописный силуэт, соседствующий с сияющими куполами древнейших белокаменных соборов, — первое, что видишь, подъезжая к городу. Знаменитый путешественник XVII века Павел Алеппский свидетельствовал, что “своей красотой, архитектурой и стройкой” она превосходила колокольни столицы. Он же рассказывал о том, как в 1656 г. звоном множества колоколов в монастыре встречали именитого гостя — антиохийского патриарха Макария.

Колокола для звонницы отливали лучшие мастера. В этих работах участвовал главный пушечный и колокольный мастер Москвы немец Ганс Фальк. 16-пудовый колокол отлил на Московском Пушечном дворе двадцатилетний Александр Григорьев, о работах которого говорили как о “чуде, превосходящем силы человеческие”.

После освобождения русскими войсками Смоленска в 1654 году на звоннице появился трофейный колокол. Его вывезли из резиденции польского короля Сигизмунда и разместили на специально пристроенной в звоннице часовой башне-часозвоне. Этот, единственный сохранившийся до наших дней;

колокол с диаметром основания чуть больше метра украшен орнаментом с переплетенными цветущей ветвью фигурками амуров и “рогами изобилия”. Латинская надпись на нем, как это принято в Европе, говорит от имени колокола о его создателе:

“Меня отлил в Камписе (город в Голландии) Ки-лиан Вегеварт. Год 1636”.

Колокол с самой удивительной судьбой, которому суждено было стать символом Звенигорода, отлили русские мастера в 1667—1668 гг. на территории самого монастыря. Следы колокольной ямы хорошо сохранились в нескольких метрах от звонницы. Грандиозные работы возглавлял знаменитый “государев пушечный и колокольный мастер” Александр Григорьев. В них принимали участие 8 его учеников и дружина мастеров Пушкарского приказа — кузнецов, подъемщиков, молотобойцев. Самые трудоемкие работы выполняли охранявшие монастырь стрельцы. Были дни когда в этих работах участвовало до сотни стрельцов.

Тридцатипятитонный колокол отлили за очень короткий срок — всего за 130 дней! Как это было принято в то время, мастеров за хорошую работу наградили сукном. А через несколько лет в Москве нашли человека, который взялся поднять колокол на звонницу. Вместе со своими товарищами “московский подъемщик Мишка Клементьев” водрузил его на площадку среднего яруса звонницы, откуда голос колокола звучал без малого три столетия: с 1671 по 1941 год. В трагические дни 1941-го неудачей окончилась попытка спасти колокол: при спуске со звонницы он разбился и был переплавлен на военные нужды.

Все в этом колоколе вызывало восхищение: совершенство формы и гигантские размеры, надпись девятью рядами покрывавшая всю его поверхность и красота звучания. Именно он был изображен на звенигородском гербе. Его загадки волновали и продолжают волновать исследователей. Одна из них — составленная царем Алексеем Михайловичем и включенная в текст колокольной надписи — тайнопись была разгадана лишь в 1822 году археологом Ермолаевым, князем Львовым и штаб-ротмистром Скуридиным. Из расшифрованного текста следовало, что колокол отлит в знак особого расположения к монастырю царя Алексея Михайловича — “от любви своея душевная и от сердечного желания”.

Среди других замечательных колоколов можно назвать отлитые в 1672 году по царскому указу 500-пудовый Воскресный и 300-пудовый Повседневный. Автором последнего был родоначальник знаменитой династии колокольных мастеров Федор Дмитриевич Моторин.

В новое время на звоннице появились богато орнаментированные колокола с изображением основателя монастыря преподобного Саввы и его учителя пр. Сергия Радонежского, отлитые на заводах Леона Струбовщикова (1792 г.) и Николая Самгина (1831 г.).

Отлитые в самом монастыре, доставленные в санях, на подводах или водным путем по Москве-реке — колокола постепенно заполнили все пролеты звонницы. В конце прошлого столетия их было 19, больших и малых: от крошечного четвертного колокольчика до 35-тонного гиганта, который энциклопедии называли одним из двух самых замечательных русских колоколов — “два колокола замечательны по своему певучему звону:

Саввино-Сторожевский в Звенигороде и другой — Симоновский в Москве”. О голосе большого колокола современники говорили как о певучем, ^ превосходном, глубоком, густом и удивительно гармоничном. Нотные записи его звучания сохранились Среди рукописного наследия композитора Василенко и обладавшим удивительным слухом музыканта Константина Сараджева, героя документальной повести А. Цветаевой “Сказ о звонаре московском”.

Звенигородские звоны стали источником вдохновения для многих деятелей русской культуры. Их слышали композиторы Глазунов и Танеев. Они произвели неизгладимое впечатление на И. Левитана и М. Якунчикову. Загадки их гармоничного звучания привлекали Ф. Шаляпина, который писал А. Горькому в Париж: “Был на днях в Звенигороде, ездил в монастырь преподобного Саввы... два дня лазил на колокольню и звонил во все колокола!..” ,,,.

Собранные в Звенигородском музее свидетельства о звенигородских колоколах помогут, сохранить память о редком таланте русских колокольных мастеров, создателей одного из лучших в мире звонов.