Враждебные и злобные божества

Были найдены жертвенники, посвященные какому-либо особому, исключительному случаю: стихийному бедствие, засуха, эпидемия.

Эпидемия, мор, вполне объясняет и сочетание чучела-жертвенника с кладбищем и крадой возле него.

Такие жертвенники, имели женское очертание. Женское божество, поглощающее ей приносы, могло быть Макошью (в случае угрозы урожаю), а в случае мора и угрозы жизни людей это могло быть олицетворением того враждебного и злобного божества вроде Мары, Морены, (от «мор», «морить»), которые впоследствии приняло общеизвестный облик сказочной Бабы-Яги. Сказки часто подчеркивают огромность этого существа: Баба-Яга лежит в избе из угла в угол: «в одном углу ноги, в другом голова, губы на притолоке, нос в потолок уткнула»; «Баба-Яга, костяная нога морда глиняная, грудью печку затыкает» (иногда - «титьки ее на грядке висят»).

Двойником Бабы-Яги является Лихо Одноглазое: «Лихо олицетворяется в наших сказаниях бабой-великанкой, жадко пожирающею людей». Украинские сказки. В которых главным противником героя является Лихо, уравнивают Лихо с Бабой-Ягой: эта великанша живет в лесу, едва умещается в своей избе, жарит зарезаных ею людей в печи. Кузнец, попавший во власть Лиха, только хитростью избавляется от великанши-изверга. Кузнец, противостоящий олицетворению зла, - это персонаж древнего эпоса начала железного века. Одноглазое Лихо «ростом выше самого высокого дуба». Что касается одноглазности интересующей нас древлянской ритуальной фигуры, то следует сказать, что во всем полукруге ее головы («северный выступ») отмечена только одна точка на месте первого глаза - там положены четыре крупных камня. Подобные жертвенники, были общественным жертвоприношением злобному божеству смерти и зла в каких-либо особых устрашающих обстоятельствах.

Лиху приносили, видя по раскопкам, животных и людей, судя по обильному фольклорному материалу, головы принесенных в жертву отделялись и выставлялись вокруг обиталища Бабы-Яги или Лиха на кольях - «тычинушках». Во многих сказках изба Бабы-Яги обставлена такими жердями с черепами на них; у Лиха Одноглазого гостя потчуют отрубленными головами; дворец Бабы-Яги, предводительницы конного войска. «тыном огороженный, на каждой тычине - по голове и только на одной головы нет» (она предназначена для головы героя сказки). Присутствует в сказках и мотив изготовления «чашки» из черепа, известный по летописи.

и их роль

Для того чтобы воссоздать общую картину славянского первобытного язычества, нам мало одних только деревенских волхвов. Ведь мы знаем, что еще в I тысячелетии до н. э. существовали «события», «соборы», «толпы» - многолюдные общеплеменные сборища со сложным сценарием языческого ритуала, с разработанным комплексом обрядов, сопровождающих заранее изготовленым реквезитом.

В составе племенной знати должны были быть люди, разрабатывающие систему обрядов, знавшие (или создавшие вновь) тексты молений и песнопений, мелодии напевов, формулы обращения к богам. Вековая традиция неизбежно должна была переплитаться с творчеством и расширением репертуара. Жрецы были неотъемлемой частью любого первобытного общества и, чем больше усложнялась его социальная структура, чем ближе оно было к верхней грани доклассовой первобытности, тем яснее и многообразнее выступала роль общеплеменных жрецов, жриц и князей, выполнявших часть жреческих функций.

Для воспроизведения состава жреческого сословия древних славян, кроме универсальных волхвов, - «облакоганителей», руководителей языческих обрядов и жертвоприношений, мы неприменно должны включить в общий перечень волшебников также и кузнецов, изготавливавших не только орудия труда и оружие (что уже придавало им значительный вес), но и «женскую кузнь», «кузнь многоценную», проявляя «хытрость» и «художество кузньческо».

От древнего глагола «ковать», изготавливать нечто из металла, происходит слово «коварство», которое нами употребляется только в переносном смысле, а в свое время означало: мудрость, умение, замысловатость. «Корень премудрости, кому открылся, и коварство (премудрости), кто уразуме».

Эти «коварные» златокузнецы в совершенстве знали языческую символику и широко применяли свои знания как для изготовления деревенских амулетов и украшений с оберегами, так для «гривной утвари» самых знатных женщин страны вплоть до великих княгинь.

Из сведений XI - XIV вв. мы располагаем данными о следующем разряде людей, причастных к языческому культу:

Мужчины Женщины


Волхвы Харанильники Волхвы (волхва)


Волшебники Потворники Ведьмы


Облакопрогонители Кощунники Чародейки


Жрецы Баяны Чаровницы


Ведуны Кудесники Обавницы


Чародеи Кобники Наузницы


Чаровники Патворы, патворници


Прямых сведений о волхвах и их роли в общественной жизни молодого государства Руси в IX - X вв. у нас мало. Лишь к XI столетию относятся записи о действиях волхвов в медвежьих углах северо-восточной окраины - в Суздале и в Пошехонье. Быть может, поэтому такая исторически интересная тема, как жреческое сослови, и не ставилось в нашей литературе даже как проблема, подлежащая рассмотрению. Нередок взгляд на волхвов, лишь как деревенских колдунов, знахарей мелкого масштаба. Такими стали далекие потомки древних волхвов в XVI - XVII вв., по традиции все еще называвшиеся волхвами. Но даже отрывочные сведения о волхвах XI в., действующих на самом краю подвластных Руси земле, рисуют их нам как могущественных деятелей, поднимавших руку и на местную знать («старую чадь») и на знатного киевского боярина, прибывшего с целой дружиной. В момент ведения христианства волхвы возглавляли народ и в открытую вели бои с правительственными войсками. Спустя столетие в том же Новгороде «вълхв въстал при Глебе (Святославе, внуке Ярослава Мудрого)... Глаголашеть бо людьм, творяся акы бог и мъного прельсти - мало не вьсего града... И басть мятежь в граде и вьси яша ему веру и хотяху побити епископа... И разделишася надъвое: кънязь бо Глеб и дружина его сташа у епископа, а людие вьси идоша за вълхва...».

Этот общеизвестный эпизод свидетельствует о силе влияния языческих жрецов не только в деревенской глуши, но и в городе, где давно была учреждена епископская кафедра и построен величественный Софийский собор.

У славян, пишет Гильфердинг, «жрецы имели значение особого, строго отдаленного от народа сословия... они совершали в святилищах всенародные моления и те гадания, которыми узнавалась воля богов. Они пророчествовали и говорили народу от имени богов... Они пользовались особенным почетом и богатством, распоряжались и доходами с поместий, принадлежавших храмов и обильными приношениями поклонников.

Наиболее прославленными у балтийских славян был знаменитый храм Святовита (соответствовавшего русскому Роду) в Арконе на берегу Балтийского моря.

Управление религиозной жизнью было не простым делом даже на уровне единичного поселка; оно было сложным на уровне племени с общеплеменными святилищем и оно стало весьма усложненным и многообразным на уровне государства, объединенного около полусотни племен.

Простой сельский волхв должен был знать и помнить все обряды, заговоры, ритуальные песни, уметь вычислять календарные сроки всех магических действий, знать целебные свойства трав. По сумме знаний он должен был приближаться к современному профессору этнографии с тою лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать полузабытые пережитки. А древний колдун, вероятно. Получал многое от своих учителей-предшественников. Без непрерывной преемственности поколений нельзя представлять себе тысячелетнюю традиционность всех разновидностей восточнославянского фольклора.