Гибель колоколов - попытка отстоять

Специалисты из реставрационных мастерских пытались отстоять от уничтожения хотя бы самые замечательные колокола. В 1931 году при утилизации колоколов церкви Троицы в Никитниках реставраторам удалось уговорить оставить три небольших колокола (из 9) XVII века. Но когда летом 1931 года встал вопрос о судьбах 11 колоколов с орнаментом середины XVIII века, находившихся на колокольне Златоустовского монастыря в Москве, реставраторы довольно спокойно дали “добро” на их утилизацию.

Однако далеко не все колокола шли на переплавку. Наркомфин, вероятно, прислушался к рекомендациям проф. Гидулянова о выгодах продажи уникальных колоколов за границу. “За последнее время, — указывали руководители МОНО в 1931 году, — появляются требования на колокола со стороны антиквариата Госторга. Требование это необходимо поддержать”.

Именно поэтому был в 1930—1931 годах спасен от '“переливки уникальный по своей музыкальности набор колоколов (около 400 пудов) Сретенского монастыря. Тогда же сами музейщики рекомендовали передать этот набор одному из оперных театров или антиквариату. Видимо, тогда Сретенские колокола, на которых любил играть К. Сараджев, и были проданы в Англию, и их прекрасный звон можно и сегодня услышать в Оксфорде. Кстати, благодаря активности ряда театров в деле приобретения колоколов, несколько этих замечательных памятников оказались в безопасности. Недавно именно Академический Художественный театр вернул колокол, изъятый в начале 1930-х годов .с высокой колокольни старообрядческого Рогожского кладбища. На самый же большой 16-тонный колокол этой звонницы в 1933 году претендовал Большой театр. Однако, когда театралы замешкались, их обошел электромашиностроительный завод “Динамо”, директор которого настойчиво просил культовую комиссию Президиума ВЦИК отдать им этот колокол. “Управляемый мною завод, — писал в прошении директор завода, — стоит перед полной угрозой срыва февральской программы из-за отсутствия цветных металлов для производства бронзовых отливок по целому ряду срочных и особо важных заказов (вкладыши бронзовые к электровозным моторам Сурамского перевала, вкладыши моторов для заводов черной металлургии, бронзовых венцов для червяков электролебедок для оборудования судов и т. д.)”. Что значили церковные колокола в годы свершения великих утопий по сравнению с вкладышами, бронзовыми венцами и червяками электролебедок! Видимо, и этот 16-тонный колокол разделил незавидную судьбу тысяч московских колоколов.

Но кое-что удалось захватить и Большому театру. В августе 1932 года культкомиссия Президиума ВЦИК постановила передать “во временное и безвозмездное пользование” 21 колокол общим весом 421 пуд с храмов, расположенных на Немецком рынке, у Курского вокзала и на Лубянской площади” (ЦГАМО, ф. 4570, д. 25, л. 13).

Весьма своеобразное применение части московских колоколов нашли в 1932 году, когда Наркомпрос РСФСР обратился во ВЦИК с просьбой предоставить ему возможность использования 100 тонн церковных колоколов 8 церквей для отливки бронзовых горельефов при отделке нового здания библиотеки имени В. И. Ленина. Как известно, эта новостройка специальным постановлением МК ВКП(б) и Моссовета была признана ударной и должна была завершиться к 16-й годовщине Октября, а парадный его корпус по Моховой улице к 1 мая 1933 г. В 20-х числах августа 1932 года Комиссия по делам культов (Смидович, Орлеанский) обратилась в Секретариат Президиума ВЦИКа с поддержкой просьбы Наркомпроса. К сожалению, мы не знаем, как развивалось это дело в высшем законодательном органе страны. В архиве комиссии по делам культов сохранилась копия секретной повестки дня заседания секретариата ВЦИК от 5 сентября 1932 года, в которой записано: “2. Ходатайство Наркомпроса РСФСР о представлении ему возможности использовать для осуществления бронзовых горельефов при отделке и облицовке здания публичной библиотеки СССР колокола созданий церквей г. Москвы; Иакова по Яковлевской, Николая в Курицкой, Николая в Кленниках, Воскресения и Успения на Остоженке " Николая на Студенцах”. Неизвестно, рассматривалась ли на заседании эта повестка дня, но горельефы вскоре появились в большом количестве и кто знает, вполне возможно, что немые изображения великих деятелей мировой культуры отлиты из звонких московских колоколов.

Колокола стали любимым “лакомством” для местных властей, наркоматов и ведомств. В начале 1930-х годов уже практически был утрачен контроль над этим процессом, что вызвало беспокойство даже в комиссии по делам культов, которая за подписью ее председателя, заместителя председателя Президиума ВЦИК П. Смидовича отправила в мае 1933 г. на места циркуляр “По вопросу регулирования колокольного звона и снятии колоколов...” В циркуляре признавались большие ошибки, допущенные в этой области. Комиссию волновало то, что местные органы допускают изъятие колоколов беспланово до решения вышестоящих органов. “Згот ценнейший вид металла, вместо зачисления в госфонд и передачи металлому нередко использовался местными органами по своему усмотрению”. Циркуляром предусматривалось в трехмесячный срок учесть все колокола по всей территории РСФСР.

Этому предшествовало секретное заседание 26 мая 1933 года комиссии по культам при Президиуме ВЦИК, на котором присутствовали идеологи атеистической политики: Смидович, Красиков, Олещук (Союз воинствующих безбожников) и др., а также представители Наркомфина, треста Мегаллома. Главным вопросом повестки дня было определение порядка заготовок колокольной бронзы. Решение было весьма красноречивым: “Разрешить комиссиям культов при ЦИКах АССР, край и облисполкомах передавать через особые части по госфондам Металлому согласно его плану исполнения постановления СТО от 14 мая сего года о заготовке колокольной бронзы в количестве 6300 тонн в 1933 году и в частности о заготовке во II квартале 2300 тонн (из общего количества) колоколов молитвенных зданий в местностях, где воспрещен колокольный звон”. Отныне вопросы запрещения звона решались райи горисполкомами с последующим утверждением культкомиссией.

Это решение и составленный на его основе циркуляр фактически выносили смертный приговор церковным колоколам. Каждая республика и область, в зависимости от учтенной колокольной бронзы получала ежегодную и ежеквартальную разверстку на заготовку колокольной бронзы. Как это реально воплощалось в жизнь, можно проследить на примере Москвы. Уже в середине 1933 года президиум Моссовета и горисполкома, заслушав майское решение культкомиссии постановил: “Разрешить передать Металлому через особую часть по госфондам Мосгорфинотдела, согласно постановлению СТО от 14 мая 1933 г. 252 тонны колокольной бронзы с церквей по г. Москве, где прекращен колокольный звон, согласно прилагаемого списка”. В списке значилось 20 московских храмов, обреченных на расставание со своими колоколами. Так, с храма Василия Кесарийского на Тверской должны были снять 45 тонн колоколов, Адриана и Натальи на Мещанской — 16 тонн, Никиты на Карла

Маркса — 15, Воскресения на Малой Бронной — 25, Воскресения на Ваганьковском кладбище — 15 тонн и т. д. Ответственность за выполнение постановления возлагалась на Уполномоченного Наркомата при Моссовете Легенченко (ЦГАМО, ф. 4570, д. 30, л. 90—91).

В течение нескольких лет плановым порядком было уничтожено почти все, что Православная Русь трепетно отливала несколько веков. В самом начале 1930-х годов в литейные печи было отправлено более 100 колоколов с колоколен древнего Новгорода, такая же судьба постигла и почти половину колоколов Московского Кремля. В Подмосковье и повсюду в других областях были посланы особые бригады по съемке колоколов, имевшие карты “зачистки” прикрепленных к ним районов. Руководил всем этим действом Государственный трест по заготовке и переработке и снабжению металлоломом (“Металлом”), главная контора которого располагалась в Москве на улице Огарева.

Но далеко не везде снятие и разбивка колоколов происходили спокойно и безболезненно, о чем свидетельствуют сотни жалоб, поступавших во ВЦИК от верующих всей России. Нередко снятие колоколов было похожим на описанное верующими с. Воскресенского в октябре 1933 года, когда председатель местного сельсовета заявив, что не считает нужным предъявлять решение о съемке колоколов, влез на колокольню с приглашенным мастером, “перебил все колокола на части и сложил в кучу, перебитые части не взяты и до сих пор”.

Иногда подобные святотатства заканчивались трагедиями. Так, по донесению и.о. зам. прокурора РСФСР Куприянова 29 июня 1937 года по предписанию Гусевского райисполкома Ивановской области бригада рабочих областного “Цветметаллоло-ма” приступила к снятию колоколов с церкви села Губузово. По словам прокурора, у церкви собралась толпа в 300 человек, которая отобрала у рабочих инструменты, нанесла побои и оскорбления председателю сельсовета Кургузову, звонила в набат, разослала посыльных в другие села. Власти арестовали 6 человек, из которых пятеро были женщины. Но больше всего возмущало прокурора то, что на следующий день в этой деревенской церкви произошло чудо — самопроизвольно зажглись несколько лампад (ГАРФ, ф. 5263, д. 48, л. 22).

Ивановская область, как и другие регионы центра России, была к тому времени основательно “вычищена”. Так, по донесению в Москву секретаря Ивановского облисполкома, остаток колокольной бронзы определялся по области в 1 тысячу тонн.

После тех страшных событий прошло шесть десятилетий, но трагедия смолкнувшего голоса Православной Руси еще долгие годы будет сказываться на возрождаемой церковной жизни. Можно восстановить разрушенные здания храмов по фотографиям, изготовить паникадила, лампады и купели, наконец, можно, наверное, отлить и колокола внешне напоминающие старые. Но ведь главное в колоколе — его звон, а до нашего времени почти не сохранились ни записи звонов (их тогда не делали), ни многие тонкие секреты мастеров, придававших при отливке колоколам неповторимое звучание, рождавшее у верующих благоговейное и трепетное отношение к храму и службе.

В старину при эпидемиях и страшных морах, неурожаях и прочих бедствиях предписывалось непрерывно звонить в церковные колокола. Долгое время это считалось обычными предрассудками. Недавно же в печати были опубликованы результаты научных исследований, согласно которым тембр и частота колокольного звона влияет на весь живой окружающий нас мир. Издавна было замечено, что его боятся низшие животные: мыши, крысы, ряд насекомых. Не вынося этого звука, многие переносчики болезней убегают подальше от колокольни и населенного пункта. Очистительный звук благовеста и трезвона оказывает благое воздействие и на людей. Не случайно его так любили наши предки.

Наш долг, после многих десятилетий гонения и разрушения национальных русских святынь, позаботиться о возрождении колокольных традиций, вернуть былую славу колокольного звона. От нас с вами зависит заполнить наши города и села забытым многими мелодичным и торжественным перезвоном, с которым рождались, жили и умирали наши отцы и прадеды. Кто знает, может быть, православная музыка поможет очистить и наши души от злобы, зависти и нетерпения, поможет нам достойно пережить эти трудные для Отечества годы?

В. Ф. КОЗЛОВ