Гибель и уничтожение колоколов 1920-30 годов

Запрещение колокольного звона и настоящее преследование церковных колоколов стало признаком хорошего тона. Недавно любимые на Руси церковные колокола с их прекрасной формой и звучанием превратились в объекты ненависти и нападок. “Колокола причиняют, — жаловался В. Шишаков, — огромные помехи нормальному течению занятий в учреждениях, учебных заведениях, больницах и т. п.... Колокольный звон временами буквально раздирает уши”. Колокольный благовест стал внезапно мешать больницам, заводам и фабрикам, школам, руководство, а иногда и коллективы которых начали жаловаться в адмотдел Моссовета. Каждая такая жалоба нередко приводила к закрытию храма и снятию церковных колоколов.

Музейный отдел Наркомпроса в этих невыносимых условиях постоянно шел на уступки. Если по циркуляру 1927 года допускалась переплавка церковных колоколов XIX—XX веков, то с разрешения Главнауки в 1930 году охранялись лишь отдельные выдающиеся колокола.

Россия катастрофически быстро теряла свое колокольное богатство. Особенно ощутимы были изъятия церковных колоколов из исторических монастырей и храмов старинных городов. В 1929 году сняли громадный 1200-пудовый колокол с Костромского кафедрального собора и перелили его на Тульском литейном заводе. Летом 1931 года госфондовой комиссии Ивановской промышленной области были переданы многие колокола Спасо-Евфимьева, Ризоположенского, Покровского монастырей древнего Суздаля. На колокольнях этих обителей и приходских храмов оставили лишь небольшие колокола XVI—XVII веков (ЦМАМ (Центральный муниципальный архив г. Москвы), ф. Р-1, д.14, л.100).

Уничтожение церковных колоколов в Москве нередко совпадало с разрушением колоколен. В 1920-е годы были сняты и перелиты колокола с ломавшихся но указанию Моссовета колоколен Заиконоспасского, Покровского, Никитского монастырей.

Одним из тех, кто пытался препятствовать сломке московских колоколен и уничтожению колоколов был известный композитор и специалист по колокольному звону К. К. Сараджев. Этот крупнейший знаток всех колоколен и колоколов Москвы и Подмосковья предложил властям сохранять колокольни и устраивать на них колокольные концерты. “Колокола, — писал в Антиквариат К. Сараджев, — представляя из себя величайшую художественно-музыкально-научную ценность, они никак, ни под каким видом не должны быть подвержены уничтожению” (Цветаева А. И., Сараджев К. К. Мастер волшебного звона. М.,1988, с. 63).

Письма в защиту колоколов К. Сараджев направлял в Москоммунхоз; в административный отдел Моссовета. В числе лучших по звучанию московских колоколов композитор отмечал колокола Сретенского монастыря, на которых нередко и сам играл. Это, видно, раздражало многих ответственных работников наркоматов. Один из них, Н. С. Попов, известный борец с московской стариной, писал в 1927 году председателю Моссовета К. Я. Уханову: “Во дворе как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны...” i. Призыв Попова с его по-коммунистически прямыми характеристиками был понят, и в 1928 году Москоммунхоз снес колокольню и старые постройки Сретенского монастыря. Замечательные по звуку колокола сохранились, правда, музейным отделом Наркомпроса.

Одна за другой исчезали высокие колокольни первопрестольной, придававшие неповторимый облик древней столице. После недолгой борьбы Моссовет убедил Наркомпрос отдать на слом один из самых высоких и стройных колоколен — Симонова и Андроникова монастырей. Почти равная по высоте Ивану Великому величественная колокольня Симонова монастыря с 1835 года была отлично видна всем подъезжающим к столице по Курской и Рязанской железным дорогам. В мае 1929 года Главнаука согласилась на слом этой колокольни как “не имеющей историко-археологического значения”. А уже через неделю колокола с этой колокольни были забронированы за Особой частью Госфондов. Сдаче по особому акту подлежали 11 колоколов (в том числе и самые большие весом в 1000, 750, 300 пудов и т. д.). Причем, самые большие колокола относились в XVII веку и имели историческое значение. Тогда же была определена цена — по 15 рублей за пуд (всего на сумму более 32 тысяч рублей). В июле 1929 года с разбираемой колокольни колокола передавались Рудметаллторгу, который должен был перечислить на счет музейного подотдела МОНО 60 процентов их стоимости (ЦГАМО (Центральный Государственный архив Московской области), ф. 4341, on. 1, д. 255, л. 108, 113, f37).

Искус разрушения колоколен Москвы был понятен: отделы Моссовета получали огромное количество кирпича и строительного материала. Но главное, конечно, заключалось в колокольной бронзе. Ведь только два самых больших колокола, снятых с пятиярусной колокольни Андроникова монастыря, дали более 1200 пудов цветного металла. Поистине драматическими можно назвать события, происходившие в крупнейших подмосковных монастырях. Казалось, устройство в них в первые годы советской власти историко-художественных музеев должно было гарантировать неприкосновенность из замечательных по звону огромных колоколов. Но случилось как раз наоборот. Музейное дело в 1920—1930-х годах в значительной степени было лишено бюджетного финансирования и подпитывалось спецсредствами. Немалая часть этих средств складывалась за счет распродажи так называемого “немузейного имущества”, попросту говоря имущества монастырей, состоящего из предметов XIX— XX, а иногда и XVIII веков. Таковы были циничные требования финансовых органов, отражавшие позиции государства в отношении национального достояния. Приоткроем же эту, неизвестную общественности, страницу деятельности финансовых органов и музеев того времени, которым реализация церковных колоколов давала весьма ощутимые средства.

Еще в 1926 году Волоколамский уездный финотдел “положил глаз” на 16 колоколов Иосифо-Волоколамского монастыря, среди которых были г 500-, 250-пудовые, отлитые в 1712 году. В июле 1929 года в числе утилизованного имущества былк сданы на переплавку первые три колокола aecoiv 133 пуда. Далее дело пошло споро и к 1931 год} все монастырские колокола перешли в распоряжение Рудметгллторга. В январе 1930 года по распоряжению окружных финансовых органов и МОНО руководство Савви-но-Звенигородского художественно-исторического музея приступило к организации съемки колоколов с высокой старинной монастырской колокольни. Снятие было начато 15 января рабочими Рудме-таллторга. Большие колокола во избежание порчи колокольни были разбиты на месте и сброшены. На земле оказались обломки колоколов XIX века весом до 800 пудов. Несмотря на просьбу музея сохранить для экспозиции кесарийский колокол 1781 года, Рудметаллторг забрал и его. На колокольне был, правда, оставлен славящийся своим звоном большой колокол 1667 года и небольшой часовой 1636 года. К сожалению, в начале Великой Отечественной войны при неясных обстоятельствах был разбит и уничтожен этот большой колокол весом более 2 тыс. пудов. В 1931 году Рудметаллторг забрал и 750-килограммовый колокол из бывшего Саввинского скита1(ЦГАМО, ф. 4341, on. 1, д. 537, л. 23—24)