ИОАНН, В ЧЕСТЬ АПОСТОЛА ЛЮБВИ ИОАННА БОГОСЛОВА
БИОГРАФИЯ ЮНОСТИ
У родившегося в 1902 году князя Дмитрия Шаховского было все, что соответствовало положению в обществе и времени: детство, юность, встреча с ужасами гражданской войны, арест матери, эмиграция. Но вспоминал он об этом спокойно:
"Не помню, чтобы у меня когда-либо (в детстве или позже) было чувство изоляции, или одиночества, или какого-нибудь горя. Ничего этого у меня никогда не было, я был всегда счастлив".
С самого начала судьба незримо вела его к главному событию в жизни.
" Катализатором моего духовного сознания стал мой духовник, очень искренний и добрый человек, глубокой веры... Через него я, никогда и мысли не имевший о служении Церкви, был призван на это служение... И в сущности, все мои книги, статьи, стихи, есть лишь отражение и попытка раскрыть то, что со мной произошло в 1925-26 годах.
Мое призвание на служение Церкви произошло очень просто: ...я написал своему духовнику епископу Вениамину в Париж, что жизнь в Европе мне стала духовно трудна и я прошу его благословить меня уехать в Африку, где моя мать может мне устроить место в одной из бельгийских компаний.
Ответ Владыки Вениамина был таков:
"Дорогой Дмитрий Алексеевич, нет воли Божией на Ваш отъезд в Африку. Ваш путь: монашество и Духовная Академия - служение Церкви".
Удивительны здесь два факта. Первый: когда я получил это письмо и прочел эти слова епископа Вениамина, не читая письма далее, я сразу поклонился в землю с ясным чувством полного приятия этого пути (хотя раньше я никогда не думал о нем). Таков был мой "Аминь" - "Да будет".
Второй удивительный факт этого призвания таков: за все полвека со дня его я ни разу не усомнился в нем. И кроме благодарения Богу за него, я ничего (во все эти годы) не имел и не имею".
В день своего 24-летия в Пантелеймоновском русском монастыре на горе Афон в Греции князь Дмитрий Шаховской принял иноческий постриг. Тогда ему и было наречено то имя, которое он носил до конца жизни: Иоанн - в честь апостола любви Иоанна Богослова.
ПИСЬМА О ВЕЧНОМ И ВРЕМЕННОМ
В начале 1932 года иеромонах Иоанн был назначен настоятелем Свято-Владимирского храма в Берлин. В 1934-м, на втором году нацизма в Германии, он дал на него пастырский ответ своей пастве в брошюре "Иудейство и Церковь", где прямо заявил о несовместимости националистической религии и расизма с христианской верой. Не замедлили последовать вызовы в гестапо, а впоследствии обыск, допрос на протяжении семи часов подряд, подписка о невыезде, закрытие издательства "За церковь" и конфискация склада религиозной литературы. Однако все это не помешало увидеть и другое:
"В Германии мы видели не только ее грехи, но и то человечное, что было в ее христианах. Обрушиваясь в ярости на побежденную Германию, многие потом забывали ту истину, что никакой народ нельзя отождествлять с его грехом... Много немцев было во времена нацизма заключено за свои убеждения в тюрьмы, концлагеря и убито... Могу свидетельствовать о жертвенном, чисто христианском отношении... помещика, посчитавшего своим долгом похоронить с православной молитвой скончавшегося в его имении русского военнопленного. Наше сестричество церковное приняло участие в этой акции, за которую немец был предан суду нацистов, мужественно держал себя на суде, обвиняя гибельную для своего народа власть. Когда прокурор нацистов назвал его "врагом народа", "ослабляющим ненависть к противнику", он в своем горячем слове ответил: "Нет, это вы враги народа, рождающие ненависть к другим народам и возбуждающие в народах ненависть к Германии". Он был осужден на четыре года каторжных работ..."
В своей книге о. Иоанн приводит ряд сохранившихся писем-документов тех лет, свидетельствующих о том, как обострялось в то время у людей чувство близости иного мира. Вот одно из них:
"Милый батюшка! Спасибо Вам, что откликнулись на мое письмо и спасибо за благословение. Да, действительно, это было чудо Божие. А потому первое желание было у меня - это помолиться и отслужить молебен, но, к сожалению, до сих пор я это могла сделать только как сама умела сложить слова и одна помолиться... Чудо наше произошло по Воле Божией с помощью Божией Матери. 17 сентября я со всей семьей была в Ревельской Никольской церкви и просила батюшку Алексеева отслужить напутственный молебен перед образом Божьей Матери... и просила помощи на эту трудную дорогу. Дети мои счастливо доехали до Швеции, а я с мужем поехала в Германию... 6 октября около Мемеля напала подводная лодка и торпедой пробила пароход в середине на две половины, и он в 2 минуты пошел ко дну... Я видела, что спасательные лодки спущены, и только молила Бога: "О, даруй мне силы перенести это испытание". Через 2 часа подобрала и меня лодка... Мужа моего засосало под воду... Господь Бог помог ему выбраться на поверхность воды, он схватил также обломки парохода и стал плыть, но скоро потерял сознание и очнулся уже на борту другого парохода. И вот добрые люди стали нам помогать. Только жалко, что мой муж так тяжело все это перенес, что сейчас болен легкими, а потому прошу помолиться за болящего Иоанна... Было нас 400 человек, а спаслось 42 человека...
Нина Ойя-Брут."
Годы спустя архиепископ Иоанн так вспоминал о том времени своего служения:
"...Мой берлинский приход св. кн. Владимира был не только местом моей приходской работы, но опять стал центром работы печатной, миссионерской и благовестнической. За эти годы пришлось издать много книг и посетить все, кроме Албании, страны Европы со словом благовествования людям русского рассеяния. Особенно утешительными и плодотворными были мои лекционные поездки в Латвию, Эстонию и Финляндию, где оставалось коренное русское население. Оттуда с пограничной вышки, около древнего Изборска, я видел русские поля. Не думалось тогда, в начале 30-х годов, что через 10 лет придется встретить тысячи русских людей в своей берлинской церкви. Но пришли и эти незабываемые годы встречи с русским народом.
Мы увидели, что, несмотря на отпадение многих, Русь остается такой же, какой была тысячелетие, крещенной, к Богу стремящейся, веру в сердце носящей... Бессильными оказались попытки воинствующего неверия ответить на духовную алчбу русского народа. Хотя я не был допускаем германскими властями в бесчисленные лагеря рабочих с Востока, как их называли там, а так хотелось именно туда прийти со словом поддержки и утешения, но сами они, эти русские люди с голубым значком OST ( восток ) молодые, старые, когда только могли, иногда, перелезая через ограду лагеря, устремлялись в наши церковки, затерянные среди недружелюбного и холодного города, оглушаемые воем сирен и апокалиптическим громом разрывающихся бомб...
Жизнь в Берлине многое открыла опыту моего пастырства и человечества. Я видел, как воздвигалась одна из больших человеческих вавилонских башен лжекультуры, как возносилась гордыня одного человека и одного народа над всем миром и человечеством, как укреплялась она попранием Божеских непреложных законов человечности и провозглашала войну против Слова Божия и как со страшной силой она, гордыня эта, низринулась в бездну. И один сильный ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, град великий (Откр 18). Это все я видел своими глазами и вместе со многими прошел через сень смертную, через ежедневно-еженощное умирание. Видел чудесные пути спасения своего и многих людей, спасения духовного и физического, и путь преображения человеческих жизней. Видел и знаю, что правда Христова единый хозяин мира, а все остальные лишь временные его правители".
БЕДНОСТЬ И БОГАТСТВО
"Бедные могут обогащать богатых... Богатые - обеднять бедных... Как различно произносит мир эти слова! Неверующие за ними подразумевают эксплуатацию бедных богатыми. Верующие во Христа, живущие во Христе люди видят в этом утверждении совсем другой, гораздо более широкий и богатый план: бедный материально может высотой и чистотой своего духа возвышать, духовно обогащать более материально богатого человека. И, наоборот: неблагополучный в нравственном смысле богач, конечно, "обедняет", духовно опустошает соприкасающегося с ним бедного человека. Ибо каждый не только "за всех виноват", но каждый на всех влияет, независимо от своего социального положения. В мире же постоянно, невидимо для глаз поверхностного сознания ходят, перекатываются друг через друга волны нравственных и духовных энергий отдельных людей, бывающих не только для себя, но и для всего мира фабриками добра или зла, проводниками света Христова или тьмы.
Не само по себе материальное богатство вредно (оно нравственно нейтрально), и не сама по себе бедность полезна для возвышения души (бедность тоже нравственно нейтральна). Но похотение, обожествление богатства есть личный и социальный яд: когда богатству приносятся человеческие жертвы (а неразумный богач приносит себя самого и всех окружающих); когда забывается бессмертное и великое достоинство человеческое и цель жизни человека на земле...
Бедность, которая живет завистью и дышит убийством, не есть благословенная евангельская бедность. Это есть ужасная бедность. Также и смиренный обладатель богатства, считавший себя лишь "управляющим" этого богатства, принадлежащего Творцу и справедливо владеющий им, приобретающий милостивое отношение к миру через него, - конечно, не может быть причислен к тем богатым, о которых Спаситель сказал, что "горе" им. Нет, таким богатым не горе, а радость и - радость вечная.
...В мире не два лагеря - капиталистов и пролетариев, - как то хочет представить внешнее сознание. В мире три лагеря: 1) безбожные бедняки, 2) безбожные богачи и 3) бедные и богатые (материально) христиане. Такова этическая карта мира. Христиане не делятся на "бедных" и "богатых", ибо бедные осознают преимущества своей бедности, богатые - стеснительность своего богатства и, во всяком случае, его непрочность и оттого - незначительность. И все остаются на своем пути, несут свое служение...
Для Церкви Христовой "нет ни богатых, ни бедных"... Правильнее сказать, они есть, но лишь - в другом плане. Иные качества богатства и бедности в Церкви. "Богатые" - это нищие духом, "бедные" - богатящиеся своими земными ценностями. В отношении богатых у Церкви такой обычай: они Ей служат. В отношении бедных: Она им служит. Бедные почитаются, таким образом, достойными помощи, богатые - достойными служения. Церковная психология прямо противоположна психологии, обычно наблюдаемой в миру, где бедные прислуживают, а богатые принимают их услуги как нечто должное. Примечательно, что и вне пределов земли осуществляемся этот закон Церкви: святые, отошедшие с земли, молятся за грешных людей, живущих на земле, и тем служат их спасению. Живущие же на земле верующие люди, как более богатые, чем усопшие грешники, потерявшие земное время для творения добра, могут помогать молитвою этим последним, служить их спасению...
Церковь на земле и на небе есть по преимуществу служительница всему "малому", беспомощному, угнетенному, в недостаточном (все равно, в каком - земном или духовном) смысле. "Сильные должны носить немощи бессильных", а "не себе угождать" (заповедь Апостола)... Оттого Церковь одинаково склоняется над уврачеванием богатого, как и бедного: богатого, "надеющегося на свое богатство", и бедного, унывающего от своей бедности и заболевшего завистью к богатому.
Оттого истинные служители Церкви никогда не заискивают перед богатыми, даже если они жертвуют Церкви и строят ей храмы. Служители Церкви остаются свято-беспристрастными к богатству и бедности, не впадая и в другую крайность - обличения богатства как такового. Церковь знает, что не по внешнему своему положению будет судим человек, но по степени чистоты своего сердца и степени любви к Богу и к человеку: любви, выразившейся в делах"...
СЛЕПАЯ ТАМОЖНЯ
"О т к р о й т е в с е. Везете ли спиртное?
Табак?..." И ходит верный страж
Страны земной, тряся добро земное,
Осматривая ваш багаж.
О, детская во всех краях забава -
Не замечать умов холодных ложь,
Не видеть этот яд недолгой славы,
Которую под сердцем ты несешь.
ТОРОПИТЕСЬ ДЕЛАТЬ ДОБРО
Следующий этап пастырского служения архиепископа Иоанна был тесно связан с чтением проповедей в радиопередачах "Голоса Америки" на русском языке. Его голос радиослушатели ловили на коротких волнах и ждали с нетерпением. Он приходил к ним, минуя все запреты и глушилки, и происходило чудо. Сегодняшний день соединялся с вечностью, а проявления обыденной жизни - со Вселенной.
" Каждый воскресный день с начала пятидесятых годов я имел радость входить словом своим во многие дома и корабли мира, где понятно русское слово, и слух человека открывается к великой истине о Боге, Отце людей, и о живой бессмертной человеческой душе, - сказал в одной из своих бесед владыка Иоанн. - Цель моих бесед делиться многими свидетельствами познания настоящей реальности жизни, опытом всечеловеческой культуры".
Эти беседы затрагивали много самых разных тем.
"Горе человека наших дней в том, что он постоянно, всегда торопится, часто бессмысленно и бесплодно", - так начал одну из своих бесед владыка Иоанн. А затем дал несколько замечательных советов:
"Поспешности зла противопоставим быстроту и горячность добра.
Быстрота раскаяния пред Богом, после какого бы то ни было греха, пусть будет первой горячностью нашей.
Быстрота прощения брата (но не его зла) - пусть будет второй горячностью, которую мы принесем в мир.
Быстрый отклик на всякую просьбу, исполнение которой возможно для нас и полезно для просящего, это - третья истинная горячность.
Огненное отвержение всякого зла и искушения, - четвертая горячность духа.
Пятая горячность: умение быстро заметить, что кому надо вокруг и всякому послужить, хотя бы малым, и уметь молиться за каждого человека.
Шестая горячность: решимость противопоставить всякому выражению зла - добро, всякой тьме - свет Христов, всякой лжи - Божию правду...
И седьмая горячность веры нашей, надежды и любви: умение мгновенно вознести сердце - и всю жизнь - к Богу, благодаря и славословя Его за всё".
ОПЫТ ПРИЗВАНИЯ
Однажды архиепископ Иоанн Сан-Францисский рассказал радиослушателям о себе и о своем духовном преображении:
"О себе я до сих пор ничего не говорил, не считал это важным. Важным для меня было и остается служить Слову Божиему и тем душам, которые хотят слышать его истину, слышать о высшем достоинстве человека, - сказал он. - Но некоторые из вас, слушатели мои, стало мне известно, задают себе вопрос: кто же это, архиепископ Иоанн Сан-Францисский, говорящий по-русски из Америки? Я хотел бы ответить...
Я принадлежу к Русской православной американской церкви и занимаю ту архиерейскую кафедру в Сан-Францисско, которую занимал полвека тому назад преосвященный Тихон, епископ Сан-Францисский, ставший потом Патриархом Московским и всея Руси. Происхождения я русского. Родился я 23 августа 1902 года в городе Москве, в Леонтьевском переулке и в святом Крещении был назван Дмитрием...
Я учился во время первой мировой войны в Александровском лицее, в Петрограде. А из России я отплыл в странствия по миру летом 1920-го года из Крыма. Учился потом в Париже и в Бельгии, в Лувенском университете. В середине 20-х годов стал я литератором и сотрудничал в разных русских журналах и изданиях в Европе, в области чисто литературной и поэтической... А после этого Господь привел меня к служению Ему. И... не могу не свидетельствовать, братья и сестры, что мне открылась реальность и спасительность Божественной жизни, сошедшей в мир во Христе, открылась Божия близость к людям. И вот, о Боге и о вечной жизни я говорю теперь... Не нам, не нам, а Имени Твоему, Господи, дай славу!
Вглядываясь в то отдаленное, что было со мною в юности, я вижу лишь цепь благодеяний Божиих и вереницу моих отступлений от Божиих законов. Я не знал тогда, что религиозная духовная жизнь с ее абсолютными законами причин и следствий духовных касается так близко, так неотразимо всех людей. Я не знал также, что физическая жизнь человека и мира идет по духовным законам и направлена к духовной цели спасения человека в вечности, и что самое понятие закона ДУХОВНО.
В юности мы мало об этом думаем. Так было и со мной.
Оглядываясь на свое детство, я вижу лишь сияние детского счастья, как первая милость Божия на земле. Господь даровал мне любящих, добрых, заботливых, жертвенных родителей, одновременно дававших полную свободу моему внутреннему развитию. Первыми детскими молитвами моими на коленях в кроватке перед образом Спасителя научила меня мать. И через все испытания юности моей эта вера прошла и осталась неразрушимой.
Я никогда в жизни не сомневался в бытии Господа Бога. Через всю жизнь проходит мое призывание, иногда совершенно краткое, Его Имени. Но Церковь я знал более внешне, чем внутренне, и жил в юности своей не по-христиански, не дышал Божией правдой, а миром и его интересами. Моя вера была, как это я теперь могу понять, верой в то, что Господь Бог существует в Своем духовном мире и там принимает наши к Нему молитвы; а здесь на земле идет своя земная естественная, в своих мирских отношениях жизнь и что естественно здесь жить по-мирскому, как все.
Я не понимал тогда, что так называемая естественная жизнь человека во многом не естественна и даже противоестественна и, в сущности, совсем даже и не жизнь. И то, что подлинно естественной можно назвать лишь жизнь благодатную. Я жил естественной мирской жизнью, впрочем, не без идеалов человеческих. Наибольшим из увлечений мира было увлечение литературой, поэзией, служением слову человеческому, во имя свое и во имя этого слова, а не во имя Божие.
Таинственно, непостижимо выявлялась передо мной и во мне вся жизнь более глубокая и прекрасная, чем та, которую мог видеть мой взор в человеческой самой утонченной культуре. Никаких разочарований в жизни у меня не было. Господь меня привлек к Себе только одной Любовью. В свете ее побледнела и исчезла всякая иная любовь. Во внешнем мире все благоприятствовало мне и открывало свои перспективы. Но Господь стал открывать моим внутренним очам Свой небесный и земной мир, и очи мои стали открываться к видениям и постижениям духа. Сокровенный сердца человек , о котором говорит апостол Петр, в нетленной красоте своей оказался для меня гораздо значительнее всех ценностей и всех радостей земли.
Теперь я понимаю, что это было ПРИЗВАНИЕ, призыв воли моей на служение воле Божией. Я связывался любящей Рукой Небесного Отца, она освобождала меня от неистинной моей жизни. Трудно говорить о тайне этой. Ряд книг ответил в это время на мою духовную жажду. Кроме Евангелия, творения Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Иоанна Лествичника, Петра Дамаскина, эти книги ввели меня во внутренний строй Церкви. Я полюбил сущность Церкви, ее мудрость, ее единство во всех народах, культурах и веках, несмотря на многие ее формы.
К Слову Божию у меня появилось в это время глубокое личное чувство: я понял, что Евангелие не есть только идеальная истина для всего мира, но и личное, всякий раз неповторимое слово, письмо Бога ко всякому человеку в мире, письмо прочитываемое человеком лишь в меру его духовного сознания.
...Ранней весной 1926 года, в Бельгии, я был призван к монашеству и 23 августа (стар. стиля) 1926 года, в день своего исполнившегося 24-летия, на рассвете, я был пострижен... И наречено было мне имя Иоанн. С Афона я уехал в новую жизнь в новой одежде..."
...Сорок лет, из недели в неделю, звучали в свободном эфире беседы архиепископа Иоанна Сан-Францисского о самом важном и главном. Его земное служение завершилось 30 мая 1989 года.
Нам остались его мысли о временном и вечном. И стихи. Еще одним из стихотворений архиепископа Иоанна Сан-Францисского и хочется закончить это сообщение о его жизни:
МОЛИТВА О МОЛИТВЕ
Молитву, Боже, подай всем людям.
Мы так немудры, а — всех мы судим.
В нас нет молитвы и нет виденья,
Нет удивленья и нет прощенья.
Нас неба мудрость найти не может
И наша скудость нас мучит, Боже.
Дай из пустыни нам выйти ныне,
Мы алчем, жаждем в своей пустыне.
Мы дышим кровью и рабским потом,
А смерть за каждым, за поворотом.
Любовь и веру подай всем людям,
В нас нету меры, но мы не будем
Ни жизни сором, ни злом столетий —
Прости нас, Боже, Твои мы дети!
Из книги “Странник. Избранная лирика”.
Стокгольм, 1974.
Баллада о крохах.
“И псы едят крохи, которые падают со стола”. (Мф. 15, 27).
Крошку белую со стола
Мне сама любовь принесла.
Я хожу под столом вокруг,
Нет ни слов у меня, ни рук.
За столом сидят господа,
Перед ними большая еда.
А я под столом все хожу,
Крошку малую нахожу.
Есть у пса своя благодать
Крошки малые собирать!
Я лишь пес, но я пес с душой,
Мне не нужно крошки большой,
Мне не нужно больших наград,
Жизнь идет светлей, веселей,
Каждой крошке своей я рад.
И над всею жизнью моей
Крошки неба летят, летят.
Баллада о трудности дружбы
В счастье друзей не надо,
В счастье мы сами - счастье.
В боли надо участье
Мужа, друга и сада.
Все это очень ясно,
Вывод отсюда скромный:
Другу нужен бездомный,
Друга ищет несчастный.
Ну а все-таки, если
Мы гуляем свободно,
Не катаемся в кресле
И совсем не голодны,
Землю имеем, службу,
Даже поем в эфире, -
Как же найти нам дружбу
Настоящую в мире?
Молитва о молитве.
Молитву, Боже, подай всем людям.
Мы так немудры, а - всех мы судим.
В нас нет молитвы и нет виденья,
Нет удивленья и нет прощенья.
Нас неба мудрость найти не может,
И наша скудость нас мучит, Боже.
Дай из пустыни нам выйти ныне,
Мы алчем, жаждем в своей пустыне.
Мы дышим кровью и рабским потом,
А смерть за каждым, за поворотом.
Любовь и веру подай всем людям,
В нас нету меры, но мы не будем
Ни жизни сором, ни злом столетий -
Прости нас, Боже, Твои мы дети!
* * *
Мы ходим средь ужасной высоты,
Залито небо красной кровью.
И - всюду пропасти... И всюду есть мосты,
Соединяющие все любовью.
Мы не увидим дома своего,
Не отдохнем ни на мгновенье.
Мы призваны пройти среди всего,
Соединив любовью мир творенья.
Среди людей, средь глада и меча,
Должны пройти мы жизнью верной,
Не опустив усталого плеча,
Неся свой крест любви безмерной...
И только после, в наш последний час,
Когда сойдет благоволенье,
Мы вдруг увидим, что... любили нас.
И вдруг услышим ангельское пенье.
Жалость и нежность.
Острая нежность и острая жалость
Рядом вошли в мой дом.
Жалость и нежность, нежность и жалость
Ходят всегда вдвоем.
Ни оправдать, ни понять другого
Люди не могут еще.
Только жалеют. И нежное слово
Другу кладут на плечо.
Жалость и нежность сплелись, как умели.
Нежность глядит вперед,
Жалость все делает в мире белым,
С жалостью нежность идет.
C о з р е в а н и е
ч е л о в е ч е с к о й `с в о б о д ы
Преданность
Верность
Послушание
Благодарение
Покаяние
Славословие
Безмолвие
Служение
Предстояние
Ревнование
Возрастание
Вникание
Поучение
Прощение
Умудрение
Удивление
Бесстрастие
Делание
Умиление
Нищание
Прозрение
Молчание
Ущедрение
Созерцание
Утешение
Рассуждение
Видение
Хваление
Смирение
Доверие
Увеселение
Пение
Горение
Цветение
Надеяние
Любление
Укрепление
Углубление
Возвышение
Воскресение
Это всё сияние человека, идущего со Христом. «Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам по дороге» ( Лука, 21 ). ПАЛЬЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ
Свет в земные пальцы вкраплен
Откровенья и виденья.
Пальцы — медленные капли
Примиренья и прощенья.
Могут быть они мечами,
Но творил их Бог лучами,
Вечно новыми ручьями
Чистого прикосновенья.
ПОСЫЛКА РОССИИ
Все в мире ветер посылает в ссылку —
И облака, и пыль, и колос ржи.
Из Новодевичева мне пришла посылка
С какой-то русской взятая межи.
Растрепанной пеньковою веревкой
Повязан был простой молитвослов.
Бумага серая цвела неловко,
Но сколько было в нем хороших слов.
О Боге он шептал, с благословенья
Всех солнц и звезд, мерцающих во мгле.
И было небу слышно это пенье,
Сокрывшееся в русской конопле.
ДОВЕРИЕ
Вера, вера, только вера,
Только вера движет светом;
Не поверь-ка инженерам,
Да попробуй жить при этом.
Убедишься очень скоро,
Что спасаться непрестанно
Надо верою в шофера,
Летчика и капитана.
ОТРЕШЕНИЕ
Нам всем дано оставить позади
Всё то, что названо существованьем,
Забыть на час, на день свое дыханье
И только тишину беречь в груди.
И посмотреть на землю не спеша,
Порадоваться о земле немного,
И всё иным увидеть на дорогах,
Как в первый раз увидела душа.
ПЕСНЬ НАЗАРЕТА
Если ходишь по земным дорогам,
Светлый дух в тебе самом — награда.
Не молиться только Богу надо,
Но и жизнью целой петь пред Богом.
Он — Отец. Неси Ему все раны,
Все счастливые свои мгновенья,—
Слезы человечества и пенье
Одинаково Ему желанны.
ЧИСТОТА
Без веры нет, ни в чем, у нас участья.
В садах незримы вечные цветы.
Меж равнодушьем и пристрастьем
Лежит дорога чистоты.
И нет для нас уже пути иного,—
Как вера, чистота земле дана.
Чем чище жизнь, тем тише слово
И сокровенней тишина.
ЛОТОВА ЖЕНА
Душа подобна Лотовой жене,
Не остается долго в вышине.
Оглядываясь на Содом,
Отыскивает там свой дом,
И каменея, смотрит в ту юдoль,
Где смерть свою оставила и боль.
* * *
Чем старше мы, тем голос тише,
И часто кто-то нас зовет
Сквозь музыку четверостиший
В какой-то медленный полет.
И сами мы еще не знаем,
В какую радость мы идем,
Окружены уже, как Раем,
Неудаляющимся Днем.
* * *
У порога рая
Мы лежим, умирая,
Горюем, сердимся,
Что с раем не встретимся,
Что жизнь у нас другая
И нету рая.
А рай совсем у порога,
Только ступить немного.
* * *
Мы безумно молимся подчас
И хотим того, чего нельзя нам.
И душа идет у нас туманом,
Вера есть, нo света нет у нас.
Ночь цветет последними огнями,
Утаясь меж бдением и сном.
Подари нам, Боже, это пламя,
Огненный язык в саду ночном.
* * *
“Лови воров”,— кричат по перекресткам.
А люди на углах своих стоят,
Беззвездной тьмой закрытые до пят,
И дождь по ним сечет холодный, хлесткий.
И никому нельзя пойти назад.
А впереди гроза и гулкий град,
И нет домов — сколоченные доски
Вокруг людей, как тысячи преград...
А сотворен был мир, как Божий Сад.
БЕГСТВО ОТ ЧУДА
Я грешен тем, что чуда не хотел
И уходил в поэзию от чуда.
Но только чудом я дышал и пел,
И чудо все стекалось отовсюду.
Сбегало чудо в мир со всех концов,
Со всех страниц, из всех тысячелетий.
Мне открывалось чистое лицо
Любви. И чудо завершалось этим.
* * *
Как хорошо смотреть легко на всех,
На правых, левых, благостных и строгих.
Нам всем даны и крылья, и дороги,
И слезы нам даны, и чистый смех
Иронии, как ветер быстроногий.
Мы — сами авторы своих помех.
И нам не надо уходить куда-то,
Чтоб видеть в каждом человеке брата.